Книга Маска подлеца - Анна Штогрина

— Хорошо, Ева, я увидел все что хотел. Давай вечером встретимся здесь еще раз и я подпишу бумаги и оплачу аренду, — подитожил Игнат, когда мы снова прошлись по всем комнатам.

На подписание договоров всегда приезжает Таня. Но я не стала об этом говорить, представляя мысленно его облом. Даже заулыбалась в ответ.

— Конечно, назначайте удобное для вас время.

— Давай к восьми. С меня шампанское. Ты так хорошо все рассказала, что мое согласие это больше твоя заслуга, чем этой квартиры, — Игнат протянул руку для пожатия. Хочет установить тактильный контакт. Но и не ответить будет невежливо. Я пожала его пальцы, удивляясь насколько нежная у него кожа. И снова мои мысли поскакали галопом не в ту степь.

— Отлично, я рада, что мы сработались. Оплата за первый и последний месяц. Плюс залоговая сумма. Я свяжусь с хозяевами, все просчитаю и скину вам предварительно смску.

— Договорились, — улыбнулся мужчина и галантно пропустил меня вперед.

Немного жаль было с ним расставаться. Чувствую, что в моих фантазиях на той черной кровати будет он и его нежные пальцы у меня в том самом месте.

Мы попрощались достаточно спокойно. На улице больше простора и воздуха, даже дышать стало легче. У Игната для меня слишком власная и тягостная аура, а поведение черезчур раскрепощенное.

Глава 3

Я села в машину и нажала кнопку зажигания. Нервно поправила волосы за ушами и набрала телефон подруги.

— Привет, Ева. Рассказывай как показ? Главный вопрос, как Игнат тебе? — хохотнула в трубку чудо сваха.

— Я тебя убью! Таня, я же просила не сватать меня никому. Что ты ему наплела за меня? Он себя вел так, будто я девочка по вызову. Все время подходил вплотную и прижимался. Мне кажется, я даже его стояк почувствовала на своей заднице. Ты меня уже достала с этими кобелями, — возмущенно закричала я.

Подруга развеселилась в ответ.

— Что, старая дева, испугалась твердого члена? Это тебе не вялого Костика раз в месяц убалтывать. Скажи классный мужик? Ведь понравился, да? Видишь, какая я щедрая подружка. Могла ведь такой экземпляр и себе оставить. Так нет же, делюсь. Безвозмездно. Потом поблагодаришь, — замурлыкала довольная подруга. Все обо мне знает, она моя жилетка каждую субботу. Стоит мне выпить пару бокалов вина, как мой язык сам расплетается и выдаю ей все свои семейные проблемы.

— Не за что благодарить. Я его отшила. Он сказал, что готов сегодня договор вечером подписать на аренду. Только пойдешь к этому Игнату ты. Меня больше не толкай на грех, — я поехала в сторону дома, прокручивая в уме все подробности прошедшей встречи.

— Ты что, сдурела? Только ты поедишь вечером к нему. Я этому Игнату все уши прожужжала, какая ты несчастная и как хочешь настоящей, твердой любви, — и снова подруга сально хохотнула.

— Ну ты и сучка! Я так и думала, что ты ему обо мне всяких гадостей наплела. Вот сама теперь и разгребай. А я к бабушке завтра улетаю. Так что сегодня куча дел. Купить билеты, собрать вещи, натереть веревку мылом, — вздохнула я.

— Подожди, это к той самой Анастасии Егоровне, что живет в огромном замке с твоим горячо любимым братиком Камилем, — настал черед удивляться у Тани. Я хмыкнула недовольно. Подруга и про Камиля и, вообще, про всю мою жизнь все знала.

— Именно. Бабуля совсем плоха. Умоляла приехать. А я не смогла отказать. Полечу на один день. Послезавтра вернусь.

— А как же твой горячий итальяшка Камиль? — с интересом спросила подруга, заставляя мои мысли снова возвращаться к этому мужчине.

— Бабуля обещала сослать его в другой город. Так что я еду со спокойной душой, что мы не пересечемся.

— Как жаль… А я уж представила счастливое воссоединение семьи. Где ты, он и твой Мирон за руки танцуете у камина, — уныло потянула Таня.

— Это не смешно. Ты меня очень обижаешь такими приколами. Давай не будем о Камиле. Ты ведь знаешь, он моя боль, которую я всю жизнь пытаюсь искоренить. Бабуля говорит, что он с возрастом стал только хуже. И знаешь, я ей верю, — взволнованно затараторила я.

— Прости. Но если ты на него еще так остро реагируешь, то может и вправду вам лучше не видеться, — согласилась подруга, — Жаль только, что Игнат пропадает. Заберут же с руками и ногами, пока ты у бабушки будешь. Такие мужики долго на дороге не валяются, — философски заметила Таня.

— Прекрасно. Переживу я такую потерю потерь, — я остановилась у дома и выключила свою ласточку.

— Пока, целую, Ева. Обещай, что в одинокой кроватке подумаешь об Игнате и позвонишь ему как нибудь. Пока твое отверстие для любви не заросло, — прыснула со смеха Таня.

— Тебе тридцать восемь лет, но ты до сих пор дура дурой, — фыркнула я и тоже захохотала. Отверстие для любви… вот умора!

— А вот напоминать о моем возрасте это подло. Мне, кстати больше тридцати не дают. Тогда как ты выглядишь на все сорок. И это с твоей идеальной внешностью и красотой. Ты просто внутри старая сморщенная бабка. Сухарь, — ответила мне Таня.

— Помехи в телефоне, ничего не расслышала. Пока, дорогая. Буду как раз в субботу. Вот тогда и потрещим, — услышав в ответ "Чао" я быстро сбросила вызов, пока подруга опять не начала морозить какую то чушь.

Ох уж эта Танька, мой личный психолог и волшебный пинок. Что бы я без такой подруги делала!

Билеты на самолет я купила в приложении на телефоне. Очень удобно. Лететь почти два часа, не так уж и мало. Вылет в десять утра. Значит завтра к обеду уже увижу любимую бабулю. Я ее не видела в реальности уже больше семи лет. Последняя наша встреча состоялась по ужасному поводу. Похороны моих приемных родителей Жанны Антоновны Подольской — Марино и Эрнесто Марино. Я их уже смутно помнила. Но была им безгранично благодарна, что забрали меня из детского дома, когда мне было всего пять.

Именно в этом нежном возрасте я впервые увидела его! Камиль был их родной сын. Он был старше меня на четыре года.

Девятилетний парень с роскошными черными кудрями и глазами маслинами, с орлинным носом, узким и чуть великоватым для его худого лица. Его губы строгие, вечно поджатые в надменной ухмылке, не давали мне покоя. Выпирающий кадык на длинной шее. Широкие щуплые плечи и невообразимый рост. За глаза я называла его шваброй и посмеивалась над его нестандартной внешностью.

В Камиле по отношению ко мне основными чувствами было презрение и злоба. Когда родители оставляли нас самих, он все время издевался надо мной. Рвал мои блокноты, в которых я рисовала, пририсовывал на моих детских, еще не умелых портретах, мужские и женские половые органы.

В нем было столько холодной ярости и неконтролируемой агрессии, что я его побаивалась. Я никак не могла понять, чем заслужила от него плохое отношение. Он всегда отказывался брать меня с собой на прогулки, часто больно прижимал в углу и долго рассматривал, как диковинного зверька. А в обществе и на людях всегда игнорировал. Что бы я не попросила, он делал непроницаемую мину и отворачивался.