Книга Одиссея Грина - Филипп Фармер

Грин, убедившись, что никто из обитателей замка не сможет его увидеть, тоже побежал, пока не поравнялся с рикшей. Майрен остановился и спросил, что ему надо.

— Прошу прощения, ваше владычество, но может ли ничтожный раб высказаться и не стать причиной вашего гнева?

— Полагаю, у тебя на уме нет плохих мыслей, — сказал Майрен, оглядывая Грина глазом сквозь узкую щелку между бровью и толстой щекой.

— Дело касается денег.

— Ого, несмотря на твой чужестранный акцент, говоришь ты приятным голосом. Ты — глашатай Меннирокса, моего бога-покровителя. Говори!

— Сначала, ваше владычество, поклянитесь Меннироксом, что ни при каких обстоятельствах не разгласите мое предложение.

— Прибыль для меня будет?

— Да.

Майрен взглянул на своих соплеменников, терпеливо стоящих рядом и демонстративно не обращающих внимания на их беседу. Он владел жизнью и смертью каждого из них, но не доверял им. Поэтому он произнес:

— Наверное, будет лучше, если я сначала подумаю, прежде чем давать такую серьезную клятву. Ты можешь встретиться со мной в Час Винопития в Доме-Равенства? И можешь ли ты хотя бы намекнуть, о чем пойдет речь?

— Отвечаю «да» на оба твои вопроса. Мое предложение касается сушеной рыбы, которую ты грузишь на свои корабли для эсторианцев. Есть еще одно дело, но о нем я скажу только после твоей клятвы.

— Хорошо. Тогда — прощай до условленного часа. Значит, рыба, да? Ну, мне пора идти. Время — деньги, сам знаешь. Навались, ребята! Полный вперед!

Грин остановил рикшу и удобно расположился в коляске. Как помощник управляющего домом, он имел достаточно денег. Более того, герцог и герцогиня были бы недовольны, если бы он уронил их престиж, разгуливая по улицам города пешком. Его экипаж двигался с довольно приличной скоростью, но, наверное, каждый все равно узнавал его ливрею: бело-алую треугольную шляпу и белую безрукавку с гербом герцога на груди — красные и зеленые концентрические круги, перечеркнутые черной стрелой.

Улица вела все время вниз, потому что город был построен на склонах холма, у подножия гор. Она петляла и изгибалась, давая Грину достаточно времени для раздумий. Проблема была еще в том, что, если пленников в Эстории казнят раньше, чем он доберется до них, ему все равно конец. Он понятия не имел, как пилотировать космический корабль, потому что на борту крейсера был пассажиром, а когда тот неожиданно взорвался, покинул погибающее судно в одной из автоматических аварийных капсул. Капсула доставила его на поверхность планеты и, насколько он знал, все еще валялась там, где он ее оставил, в горах. Пробродив целую неделю, он едва не умер с голоду, пока его не подобрали какие-то крестьяне. Они сдали его солдатам ближайшего гарнизона, посчитав за беглого раба, за которого можно получить награду. В городе Квотце Грина едва не поджарили, потому что нигде не было записей, что он кому-то принадлежит. Но светлые волосы, высокий рост и непонятная речь убедили поимщиков, что он, скорее всего, спустился с отдаленных гор на севере. А раз он не был рабом, то должен был стать им.

Сказано — сделано. Он стал рабом. Он отпахал шесть месяцев в каменоломне и год отработал в корабельном доке. Потом герцогиня случайно увидела его на улице, и его взяли в замок.

Оживленные улицы были заполнены низкорослыми, темноволосыми и коренастыми местными жителями и более рослыми и светлокожими рабами. Первые носили тюрбаны различных цветов, показывающих их статус и профессию. А рабы носили треугольные шляпы. Иногда встречался священник с козлиной бородкой и в шестиугольных очках. Мимо проносились экипажи и повозки, влекомые людьми или большими сильными собаками. Торговцы стояли у дверей своих лавок и громко нахваливали товары. Они продавали ткань, одежду, орехи грихтра, пергамент, мечи, ножи, шлемы, лекарства, книги по волшебству, теологии и о путешествиях, специи, парфюмерию, чернила, циновки, сладкие напитки, вино, пиво, тонизирующие напитки, картины — все, что производила эта их цивилизация. Мясники стояли у открытых магазинов, в которых висела неощипанная дичь, покачивались на крючьях освежеванные туши оленей и собак. Продавцы птиц показывали свой яркий голосистый товар.

В тысячный раз Грин подивился на эту странную планету, где животный мир представляли только люди, собаки, травяные коты, небольшие олени и низкорослые животные, похожие на лошадей. Здесь явственно ощущалось недостаточное разнообразие животных, зато было очень много птиц. Отсутствие быков, волов и лошадей, как полагал Грин, и явилось причиной повсеместного распространения рабства. Люди и собаки были основным тяглом.

Несомненно, этому было какое-то ой яснение, но оно захоронено в такой глубине веков, что никакая история не докопается. Грин, всегда очень любознательный, хотел бы иметь побольше времени и средств для исследований, но у него не было ни того, ни другого. Он все еще был занят тем, чтобы сохранить в целости свою шкуру и как можно скорее найти способ выбраться из этой дыры.

Достаточно много сил уходило просто на то, чтобы пробраться через узкие, переполненные толпой улицы. Приходилось часто показывать свой жезл, чтобы толпа расступилась. Но по мере приближения к порту становилось легче — улицы там были намного шире.

Огромные телеги, увлекаемые толпами рабов, везли груз к судам или обратно. Проезды должны быть достаточно широкими, иначе возы растерли бы людей о стены домов. Здесь и были так называемые бараки, где жили портовые рабы. Когда-то этот район был просто замком, в котором мужчин и женщин запирали на ночь. Но еще во времена старого герцога стены разрушили и построили новые здания. «Ближайшая земная аналогия, — подумал Грин, типовое проектирование жилых зданий. Небольшие здания, абсолютно одинаковые, выстроенные, как солдаты на плацу».

Он хотел было заглянуть домой, повидаться с женой Эмрой, но раздумал. С ней ввяжешься в спор или еще какие-нибудь дела — и придется потом потратить много времени, чтобы ублажить ее, а он должен торопиться на рынок. Он ненавидел семейные сцены, а Эмра была прирожденной трагической актрисой. Она, можно сказать, наслаждалась ими.

Он отвернулся от бараков и посмотрел на другую сторону улицы, где возвышались высоченные стены складов. Там суетились рабы. С помощью подъемных устройств, похожих на корабельные кабестаны, они поднимали или опускали огромные тюки. «Здесь, — подумал Гуин, — для меня нашлось бы подходящее дело — механизация ручного труда. Внедрить бы паровую машину. Какой толчок для развития всей планеты! Автомобили на древесном топливе заменили бы рикш. Подъемные краны работали бы от паровых машин. Корабли получили бы привод к колесам от парового котла. А можно было бы проложить рельсы через Ксердимур и пустить по ним локомотивы вместо кораблей. Но стальные рельсы стоят слишком дорого, и банды варваров, снующие по травянистым равнинам, будут разбивать их и ковать себе оружие».

Кроме того, всякий раз, когда он предлагал герцогу новый и более эффективный способ труда, он натыкался на каменную стену обычаев и традиций. Нельзя было внедрить ничего нового, если боги не одобрят этого. А божья воля передавалась людям через посредников-священников. Они же держатся за статус-кво, как голодные младенцы за материнскую грудь или как старые скряги за свой хлам. Грин мог бы вступить в борьбу с теократией, но предвидел, что ради ничтожного результата не стоит становиться мучеником.