Книга Сверхъестественное. Мифотворец - Тим Ваггонер

– Скромненько, – наконец проговорила Адамантина. – Однако, полагаю, сойдет. – Она взглянула на Джеффри и Джимми с улыбкой на серебряных губах. – Как вас зовут?

Поначалу оба молчали, но потом сперва Джимми, а потом Джеффри назвали свои имена.

Адамантина склонила голову, будто в официальном приветствии.

«Как будто она королева или кто-то в таком духе», – подумал Джеффри.

– Сегодня вы удостоились великой чести стать моими первыми служителями. Преклоните колени, примите меня в свои сердца, и я приведу вас к триумфу.

Пока Адамантина говорила, ее харизма, которая и без того была намного мощнее всего, что когда-либо влияло на Джеффри, стала еще ярче. Он ощутил, как сила, хлынувшая из нее, обволакивает его, зовет его, обещая, что он может стать частью чего-то большего, что ему не придется жить на улице и браться за самую черную работу, чтобы успокоить голодное брюхо несколькими крошками. Что если он пойдет с Адамантиной, то будет сыт – и есть будет хорошо.

Джеффри открыл было рот, но тут Джимми быстро мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Затем он взглянул на Адамантину и рассмеялся.

– Не знаю уж, чем вы закинулись, дамочка, но эта штука, должно быть, ядреная. Отвести вас в бесплатную клинику? До нее всего пара кварталов. Или мы можем побыть с вами, пока вы не очухаетесь, чтобы ничего дурного не приключилось.

Улыбка Адамантины угасла, а брови сердито сошлись на переносице. Гудение вокруг нее усилилось. Она бросила на Джимми пылающий взгляд.

– Ты смеешься надо мной?

Она произнесла это тихо, но в интонации безошибочно – для Джеффри, по крайней мере – прозвучала ярость. Он попытался привлечь внимание Джимми и жестом попросить его замолчать, пока никто не пострадал, но Джимми не заметил его усилий.

– Разве что чуть-чуть, – признался он. – Но согласитесь, что костюмчик на вас просто безумный. Вы же в курсе, что Хэллоуин вот уже два месяца как прошел, правда?

Адамантина секунду просто разглядывала его, затем сделала шаг вперед. Она не торопилась и вообще не двигалась хоть сколько-нибудь быстро, но мгновение спустя оказалась прямо перед ним, почти вплотную. Не успел Джимми глазом моргнуть, как она схватила его за горло рукой в наруче, и гудение стало громким до боли в ушах. Воздух наполнился треском, а по металлической поверхности наруча забегали тонкие электрические разряды. Джимми вытаращил глаза и заорал, дергаясь всем телом, будто какая-то невидимая сила трясла его. Или нет. Как будто его било током.

Джимми схватился за наруч и попытался оторвать от себя руку Адамантины, но то ли он был слишком слаб, то ли она оказалась чересчур сильной – наруч не сдвинулся с места. От его рук и шеи начал кольцами подниматься дым, а кожа в местах соприкосновения с металлом почернела. Джимми больше не кричал, только издавал отрывистые приглушенные звуки, словно его голос пульсировал в такт пронизывающим тело электрическим разрядам. От него полетели искры, и дым теперь шел от головы, туловища и даже ног. Джеффри испугался, что Джимми сейчас вспыхнет, но тот дернулся и обмяк, уронив голову набок.

Гудение стихло, и хотя тело Джимми – мертвое тело – по-прежнему дымилось, искры от него больше не летели. Адамантина взглянула на него с отстраненным любопытством, затем разжала пальцы. Тело Джимми рухнуло на асфальт и осталось лежать неподвижно, продолжая дымиться. Кожа на шее и ладонях обуглилась.

Адамантина повернулась к Джеффри.

– Чем же ты ответишь на мое более чем щедрое предложение? – осведомилась она.

Джеффри покосился на тлеющий труп приятеля. Он был в ужасе от того, что случилось с Джимми: тот был хорошим парнем и не заслуживал такой смерти. Но… он посмеялся над Адамантиной. Разве он не почувствовал могущество, исходящее от этой женщины? Над такой силой не шутят. Она требует уважения. А если ты будешь уважать ее, то, возможно, сам получишь какую-то часть этой силы, пусть и крохотную.

Джеффри опустился на колено и склонил голову.

– Моя госпожа, – произнес он.

Когда Адамантина нежно положила ладонь ему на голову, перчатка была все еще теплой. Он ощутил, как это тепло растекается внутри, и по телу пробежала приятная дрожь. Он никогда не испытывал ничего чудеснее.

* * *

– Мне жаль.

Лена Нгуен сложила руки на столе перед собой. Она всегда так делала, когда сообщала пациентам плохие новости, хотя сама точно не знала почему. Утешала себя, должно быть. Онкология – не самая простая область в медицине, особенно если так глубоко сопереживать пациентам, как делала Лена. Она привыкла сообщать дурные вести – даже слишком привыкла, – но легче от этого не становилось.

По другую сторону стола сидела семейная пара – двое мужчин за сорок. У обоих были короткие светлые волосы с проседью и аккуратные бородки клинышком. Один из них был более тощим, и Лена знала причину его худобы. Мужчины держались за руки, и, хотя в глазах того, что покрепче, стояли слезы, лицо второго хранило бесстрастное выражение. Лена много раз видела подобное. Он просто ошеломлен новостями и еще не прочувствовал их в полной мере. Но рано или поздно это случится.

Томас Розенман и его муж Дэвид впервые пришли к ней на прием три года тому назад. Томас начал испытывать сложности с дыханием, и его доктор назначил серию анализов. В результате в правом легком обнаружилось несколько подозрительных уплотнений, которые оказались раком в третьей стадии. Ирония заключалась в том, что Томас за всю свою жизнь не выкурил ни единой сигареты. Но таков уж рак. Иногда бывает определенная причина, однако часто он просто поражает ни с того ни с сего, подобно удару молнии. Просто так получается.

Именно тогда к команде лечащих врачей присоединилась Лена. Она назначила операцию и агрессивную химиотерапию. Операция прошла успешно, и, хотя терапия была нелегкой, Томас справился. Последовавшие проверки показали, что болезнь вроде бы отступила. Разумеется, когда речь идет о раке, «отступила» означает «временно отступила». Рак часто возвращается, и именно так и произошло с Томасом. Спустя два безоблачных года компьютерная томография показала несколько опухолей в легком, которые увеличивались так стремительно, что Лена понимала: на этот раз Томас едва ли выживет. Разумеется, свои опасения она высказывать не стала. Она заговорила о немедленной операции и новом курсе химиотерапии. Она пыталась приободрить пациента, даже преувеличила его шансы, однако, кажется, ни Томас, ни Дэвид не купились на ее сахарные речи. Возможно, ее тон оказался не таким уж убедительным. Либо они прошли через слишком многое, и у них не осталось сил бороться.

Оба молчали несколько минут, и Лена тоже сидела тихо, сцепив пальцы. Было сложно просто сидеть и смотреть на их боль, не в силах сделать хоть что-то, однако Лена по опыту знала, что сейчас ей нужно просто дать им время на осознание полученных новостей.

Кабинет был маленький, но поскольку он предназначался в первую очередь для консультаций, размер не имел особого значения. Зато он не выглядел очередной холодной стерильной смотровой. Лена хотела, чтобы эта комната была теплой и уютной, чтобы пациенты могли расслабиться – насколько это возможно, учитывая причину их посещения. Для достижения этой цели стены были обшиты деревом, а на полу лежал кремовый ковер. Мягкие кожаные кресла были удивительно удобными. Позади нее стоял деревянный шкаф с медицинской литературой, а на стенах висели успокаивающие пейзажи – горные хребты, лес, океанское побережье. Рядом с картинами пристроились дипломы и награды в рамочках. Лена держала в кабинете и растения – бостонский папоротник, спатифиллум и филодендрон. Они не только очищали воздух, но и помогали создавать умиротворяющую атмосферу. По крайней мере, на это надеялась Лена. На ее столе не было ничего, кроме телефона и обычно закрытого ноутбука. Она старалась не пользоваться потолочными флуоресцентными лампами, предпочитая напольный светильник или мягкое естественное освещение из единственного окна. Но сколько бы Лена ни силилась сделать кабинет уютным, она знала, что ее усилия мало помогают, если помогают вообще.