Книга Чеченский этап. Вангол-5 - Владимир Прасолов

Зимой 1948 года они тайно уходили на севера, опасаясь преследования органов власти, которым, мягко говоря, не нравилось их желание жить по своему «уставу». Шли вчетвером: Николай Егорыч с женой Варварой и подростками еще Степаном и Еленой, ставшими им родными в силу обстоятельств, о которых в семье не вспоминали. У них были лошади, и на них везли все, что смогли взять из разоренной работниками НКВД деревни. Их не преследовали, но глубокая осень быстро переходила в зиму, а зима предстояла очень суровой. Самое плохое, что выпавший снег быстро скрыл землю и оставил коней без подножного корма. А овса и сена для них вообще не было. Еще немного, и кони просто пали бы от бескормицы. Спасла случайность.

В этот день похолодало, и они, после очень плохого ночлега, медленно, продираясь свозь таежные заросли, шли дальше. К полудню вышли к какой-то таежной дороге – разбитая до невозможности, но все-таки дорога. Остановились решать, как быть дальше. Сколько еще двигаться на север, было непонятно: река Дубчес, на берегах которой были староверские селения, несла свои воды где-то там, а если конкретно, то дороги туда никто из них не знал. Решили пока идти по этой дороге, она вела на северо-восток, возможно, встретится что-нибудь, где можно будет остановиться, переждать непогоду, отдохнуть.

К обеду они услышали в отдалении шум моторов. Остановились. Степка, с собакой по кличке Арчи, быстро сходил вперед и, вернувшись, сообщил:

– Там три грузовика на дороге, один развернуло поперек, ничего с ним сделать не могут. Ни взад, ни вперед, встали, там им не развернуться – узко и обрыв.

Николай со Степкой вместе пошли туда и вскоре увидели, как шоферы и их начальник пытаются тросами выправить застрявший грузовик. Но мокрый снег и подъем не давали возможности вытянуть его назад, а вперед, под уклон, вытягивать можно было, только объехав застрявший грузовик, что сделать невозможно. Когда Николай подошел, водители, забравшись в кабину одного грузовика, курили, согревая замерзшие от мокрого холодного железа руки. Их старший, как потом оказалось, нервно прохаживаясь туда-обратно около застрявшей машины, курил. Вероятно, он не знал, что уже и делать в такой ситуации.

Николай подошел ближе, и старший его наконец заметил. Он поднял на него взгляд, и Николай увидел чисто грузинское лицо начальника снабжения района Григория Ильича Симношвили.

– О! А это откуда вы такие? – удивленно спросил он.

– Из тайги, дядя, вижу, попали вы крепко, помощь не нужна? – ответил вопросом Николай.

Начальник посмотрел на молодого бородатого парня и подростка.

– А вы сможете помочь?

– А почему не помочь добрым людям, – ответил Николай.

Тем временем из кабины, увидев пришедших, вылезли шоферы и подошли к ним.

– У нас лошади есть, – сообщил Николай, – если вперед пройдем, то связкой, под гору, грузовик ваш они, думаю, легко развернут.

– Давай, дарагой! – только и сказал под одобрительные возгласы шоферов Симношвили.

Так и сделали. Через час грузовики уже стояли ровной колонной на дороге, готовые продолжить свой путь. А Григорий Ильич, увидев всю группу староверов, их поклажу на лошадях, усталые и настороженные лица, все понял и спросил у Николая:

– Можешь мне ничего не говорить, парень, чем я могу вам помочь?

– Лошадей кормить нечем, еще три-четыре дня – и они падут. На одной хвое и мхе больше не протянут, а овса нет. Забери у нас животину эту, жаль, ежели издохнут.

– А вы-то как? Далеко идти вам? Может, с нами в поселок, тут тридцать километров всего, и я вас пристрою, помогу, поверьте.

– Верю я вам, но не можем мы себя власти казать, никак не можем. Вера не позволяет, бежим мы от бесовщины подале. Лошадей заберите, они к нам в тайге прибились, и езжайте, а мы пойдем, может, зимовье какое найдем, перезимуем, нам это привычно. Припасов хватит.

– Есть, есть здесь недалеко старый скит, жили там ваши монахи, староверы, но уже лет пять, как его покинули, ушли, а скит-то цел, я по осени здесь рябчиков бил, набрел случайно. Там река изгиб делает…

Григорий Ильич тогда подробно рассказал Николаю, как пройти к тому скиту, даже подвез их на машинах до места, где от дороги ближе было до него добраться. Мало того, Симношвили, подумав, сказал, чтобы они на лошадях добрались до скита, разгрузились, а уже потом привели их к дороге, он дождется. До позднего вечера добирались до скита, разгрузили поклажу, и к утру Николай и Степка привели лошадей к дороге. Симношвили ждал.

– Так, мужики, мы этих лошадей у поселка на дороге нашли, откуда они туда вышли, знать не знаем, и людей этих мы тоже не видели, ясно? – сказал он своим шоферам.

– Ясно, Ильич, ты же знаешь, среди нас стукачей нет, – ответил один из них.

– Знаю, так не ляпните где случайно.

– Заметано, начальник, даже не думай, – услышал он ответ.

Два года жил Николай со своими людьми в староверческом скиту. Единственный человек из покинутого ими мира, Симношвили, иногда заглядывал к ним, привозил самое необходимое. Особенно когда Варвара принесла первенца. В благодарность за дружбу и помощь, его и назвали Григорием в честь Григория Ильича, по сути спасшего их той жестокой зимой. Буквально на следующий день после прихода в скит ударили морозы, к которым они в походных условиях не были готовы. Николай со Степкой быстро освоились в новом месте, уже первой зимой добыли почти полсотни соболей. Григорий Ильич помог с их продажей, привез два хороших ружья и припасы к ним. Он же предупредил через год о том, что весной на эту речку, где стоит скит, придут геологоразведчики и, скорее всего, здесь начнется добыча золота. А это означало, что надо уходить. Но к тому времени Николай уже знал, куда нужно идти; более того, они со Степаном предварительно сходили в селение и договорились со старостой о своем приезде. С тех пор они потеряли связь с Григорием Ильичом Симношвили, но всегда помнили этого веселого, жизнерадостного грузина, чье имя носил такой же веселый мальчишка, их старший сын.

Сейчас Николай вглядывался в заснеженную даль реки, ожидая его приезда. Григорий, единственный из сыновей, жил в миру, он остался после срочной службы на сверхрочную, а потом поступил в военное училище и стал офицером десантных войск. Отец не осуждал сына за сделанный выбор. Григорий никогда не забывал о родителях и семье, куда бы ни забрасывала его военная служба, всегда писал письма и по возможности приезжал. Он был женат, причем жену, Аксинью, взял из староверческой семьи. Сватать пришлось долго, не хотели отдавать родители дочь за офицера, но, как говорят, – не мытьем, так катаньем! Трижды Николай ездил с Григорием в то село, но все-таки высватал невестку. Свадьбу праздновали неделю. Теперь четверо внуков взрослых, деда своего до беспамятства любят, двое уже женаты и правнуков растят. Каждое лето кто-то из детей или внуков гостит в доме Николая, а то и за раз понаедут. Весело и хорошо тогда было на душе Николая, продолжил он свой род, не пресек, значит, правильно тогда поступил. Трудными были для него те жестокие решения, но верными…