Книга Апрельский поцелуй - Анастасия Соловьева

А потом с разницей в сутки я потеряла бабушку и дедушку. Они воспитывали меня с четырёх лет — именно тогда от рака умерла мама. А отца я ни разу не видела. Не скажу, что сильно грустила из-за отсутствия родителей, ведь я никогда не знала другой жизни. Домик в селе, уставшие бабушка с дедом, строгое консервативное воспитание и бестолоковое ожидание ласкового слова — вот моё детство. Не самое плохое, надо сказать. Бывает и хуже.

Но я сломалась, когда потеряла родных. Уехала на неделю домой, разбиралась с имуществом, общалась с добрыми соседками. Им я безумно благодарна, взяли все хлопоты на себя, не лезли в душу, не обижались, когда я молчала и сухо отвечала на слова утешения.

Тогда я начала слушать группу Алекса Милошевича. Меня покорили грустные тексты его песен, их надрывное исполнение. Словно он тоже пережил боль утраты и каким-то чудом справился с душевной пустотой. Я скачала все альбомы на телефон, ехала в маршрутке и влюблялась в голос вокалиста. Казалось, что он один может понять меня.

В общежитии было пусто, в субботу многие студенты разъезжались по домам. Поставила чайник на плиту, уселась на грязный подоконник и наблюдала за бегающей по дереву белкой. Затылком почувствовала чьё-то присутствие, обернулась и встретилась взглядом с Димой. Мы месяц не общались, я ничего ему не сообщила. Но он по-любому волновался, потому что я всю неделю пропускала пары. В потемневшей синеве его глаз плескалось беспокойство.

Такой ерундой показались наши разногласия, игра в молчанку из-за обычного поцелуя. Я монотонным голосом сказала про потерю дедушки и бабушки, затем всхлипнула и заплакала, а Дима подбежал ко мне, крепко обнял, шептал без остановки: “Прости, Тин. Я теперь всегда буду рядом”.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И вот, здрасьте, прошло два года — и у нас появился новый повод для ссоры. Обидно, что Димка не хочет пойти со мной на концерт любимой группы, хотя до этого всегда разделял мои увлечения. И кино мы раз в неделю посещаем, и театры, и даже на оперу его затащила без особых усилий. Я уже и забыла, как это — идти на культурное мероприятие без лучшего друга.

— Да, я не понимаю, как можно втюриться в человека, с которым ты даже не общалась, — повышает голос Дима. — Живёшь в выдуманном мире, иллюзии и слепые мечты для тебя важнее реальности.

— Да, у меня богатое воображение, люблю фантазировать. Ничего хорошего в этой твоей реальности нет.

— Вот как, — хмыкает Дима.

— Я не тебя имела в виду, — мгновенно осознаю свою ошибку.

— Не важно, Тин. Хочешь идти на концерт — пожалуйста. Но только без меня. Могу я хоть один раз не потакать твоим прихотям?

Я глупо открываю и закрываю рот, не в состоянии чётко сформулировать мысль. Что-то неприятное копошится внутри, какая-то догадка, смешанная с обидой и удивлением. Неужели Дима прав? Я так погрязла в собственных желаниях, что не обращала внимание на его потребности? Везде тянула за собой, капризничала, позволяла “потакать своим прихотям”?

— Дим, я не подозревала…

— Потому что не думала, — жёстко отвечает друг. — Но я тоже виноват, всё надеялся на что-то. В общем, желаю тебе приятно провести время. И обязательно возьми автограф у любимого вокалиста, чтобы потом сутками напролёт любоваться несчастным клочком бумаги.

Он усмехается, открывает дверь, чтобы уйти. Оставляет меня одну накануне столь важного события! Гнев закипает в груди, я впиваюсь ногтями в ладонь и, не успев подумать как следует, кричу:

— Ну и вали! Без тебя даже лучше!

Дверь с грохотом захлопывается.

2

Просыпаюсь в ужасном настроении. Соседкам в шесть утра вздумалось волосы феном посушить, злая уборщица орёт дурниной, за окном бибикают машины. Всё против меня. Вечером я собираюсь идти на концерт, а вместо блаженного счастья чувствую лишь раздражение.

Даже мысль о встрече с Алексом почему-то не греет. Ну увижу я его на сцене — и что дальше? Если повезёт, возьму автограф, а потом всё равно возвращаться в общагу. Каждый день ходить в универ и видеть обиженного Димку. Упрашивать его о перемирии? Или проявить гордость? Как же сложно!

С тяжким вздохом бреду в умывалку, привожу себя в порядок, расчёсываю запутавшиеся тёмные волосы. Подумав немного, достаю тушь из косметички и пытаюсь подкрасить ресницы. Глаза опухшие, без огонька. Всё из-за Димы: не могу спокойно реагировать, когда мы ссоримся, и полночи потом реву в подушку. Иногда кажется, что я ценю нашу дружбу больше, чем он.

Или всё же я эгоистка, которая умело манипулирует его привязанностью. Чувство вины шкрябает внутри, давит на мозги, но я упрямо его игнорирую. Если бы Диму что-то не устраивало — давно бы сказал. А так опомнился спустя три года! Сам виноват.

Выбегаю на улицу, включаю на телефоне любимые песни Алекса и бреду в университет. Травка зеленеет, солнышко блестит, чувственный голос вокалиста звучит в ушах, а я не могу расслабиться. Вот зайду в аудиторию — и даже не посмотрю на Димку. Пусть мучается!

В памяти всплывает первый день нашей встречи. Я только заселилась в общагу, ещё никого толком не знала, пугливо шарахалась по длинному коридору. Села на корточки возле окна и позвонила бабушке, минут десять её успокаивала, доказывала, что соседки прекрасные и меня никто не собирается обижать. Договорив, отбросила телефон на подоконник, спрятала голову в коленях и закрылась от всего мира.

Страх, тоска, одиночество — я не могла от них избавиться, я впервые в жизни ночевала не в родном доме. Пора становиться самостоятельной, взрослой девушкой, а мне хотелось спрятаться в норку.

— Испытываешь когнитивный диссонанс? — послышался чей-то насмешливый голос.

— Что? — голову я не подняла, но внимание постороннего отвлекло от грустных мыслей.

— Наверное, верила, что в общаге будет весело и круто, а на деле здесь грязно, шумно и делать нечего. Реальность не соответствует ожиданием, вот ты и запарилась. Я тут уже неделю тусуюсь, успел отойти от шока. Ты бы видела комнату, в которую меня поселили. Открываю дверь — и полчища тараканов разбегаются в разные стороны. Обои содраны, кровать скрипит, матрас дырявый, из него даже наполнитель вываливался. Как вспомню — так вздрогну, — парень издал странный звук, похожий на протяжное “брррр”, а потом спросил: — Как тебя зовут, подруга по несчастью? Давай хоть познакомимся по-человечески.