Книга Сезон штормов - Роберт Линн Асприн

Рывок. Пауза. Еще рывок.

Забравшись в заросли, Джабал немного расслабился. Изнуренный, он приник головой к земле. Клинок выскользнул из ножен, и Джабал накрыл его локтем, чтобы сталь не сверкала в темноте. Словно охваченный лихорадкой, он заставил себя дышать носом, пытаясь успокоиться и восстановить дыхание. Вдох. Рывок. Пауза.

К дереву, у которого еще совсем недавно лежал раненый, приблизились две фигуры, выделявшиеся даже на фоне ночи своей чернотой.

— Ну и что? — раздался в темноте громкий голос. — Где пациент? Я не умею лечить призраков.

— Могу поклясться, что он был здесь!

Джабал улыбнулся, ослабив пальцы на кинжале. Второй голос не узнать было невозможно: он слышал его каждый день уже много лет.

— Ты так и не стал воином, Салиман, — окликнул его Джабал, приподнявшись на локте. — Я уже не раз говорил тебе, что ты поймешь, где засада, лишь когда угодишь в нее.

Голос был до того слабым и измученным, что Джабал едва услышал его сам. Тем не менее обе фигуры немедленно поспешили к зарослям. Немного привстав, Джабал взмахнул было рукой, чтобы их успокоить, но вдруг его лицо резко посуровело.

— Вы опоздали, — обвиняюще промолвил он.

— Мы добрались бы быстрее, — поспешил Салиман с ответом, — но лекарь настоял на том, чтобы остановиться и выкопать кое-какие растения.

— Есть лекарства, которые действуют эффективнее, когда они свежие, — назидательно проговорил Альтен Сталвиг, подходя к Джабалу, — а исходя из того, что я узнал… — Он вдруг умолк, разглядывая примятые травы. — Кстати, о растениях, — пробормотал лекарь, — знаешь ли ты, что лежишь в траве, которая выделяет сок, вызывающий зуд и покраснение кожи? Могут даже появиться язвы.

По какой-то причине скрытая ирония тронула работорговца, и он расхохотался в первый раз с тех пор, как Священный Союз совершил нападение на его поместье.

— Я думаю, целитель, — вымолвил он, унимая смех, — что сейчас у меня есть куда более важные проблемы, чем чесотка. — Усталость и боль взяли над ним верх, и Джабал потерял сознание.

* * *

Его окружала не темнота ночи, а куда более глубокая тьма камеры.

Они напали на него из темноты, невидимые враги с блистающими кинжалами, и перебили ему колени, пока Джабал отчаянно пытался сопротивляться. Всего один-единственный раз исторгся из его груди громкий крик, когда он попытался подтянуть ноги к груди. Но нечто очень сильное держало его, пока мучители делали свое дело. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, Джабал бессильно свесил голову набок, дав ход нелепым и бессвязным мыслям. В конечном итоге его сознание скользнуло туда, где нет боли, где вообще не чувствуешь ничего.

Мир медленно возвращался к нему, так медленно, что ему пришлось дать бой своему разуму в попытке отличить, где сон, а где явь. Он лежал в комнате.., нет, в хижине. Едва чадила свечка в углу, а через дверной проем внутрь лился солнечный свет.

Джабал в мокрой, покоробившейся от пота одежде лежал на грязном полу. Его ноги от бедер до икр были обмотаны бинтами, аккуратно обмотаны, ибо они потеряли всякую подвижность и держались ровно лишь благодаря перевязке.

Альтен Сталвиг, известный лекарь Санктуария, склонился над ним, загородив солнце.

— Ты проснулся. Это хорошо, — пробормотал он. — Похоже, наконец-то я смогу завершить лечение и отправлюсь домой. Знаешь, ты только второй черный, с которым мне приходилось иметь дело. Тот, другой, умер.

— Салиман! — хрипло позвал Джабал.

— Он снаружи, приводит себя в порядок.. Знаешь, а ведь ты здорово недооцениваешь его. Воин он или нет, однако он сумел заставить меня воздержаться от более благоразумного решения.

Он сказал, что вспорет мне живот, если я не останусь здесь, пока ты не придешь в сознание.

— Салиман?! — слабо рассмеялся Джабал. — Лекарь, он взял тебя на испуг. Он в жизни никого не убил. Далеко не все те, кто служит мне, головорезы.

— Я поверил ему, — мрачно отозвался целитель, — и верю до сих пор.

— И правильно делаешь, — отозвался с порога Салиман.

В одной руке он нес облупившийся глиняный горшочек без ручки, который держал так, словно боялся расплескать жидкость, а в другой держал кинжал Джабала.

Джабал попытался привстать, чтобы поприветствовать своего помощника, и обнаружил, что его руки к чему-то привязаны.

Склонившись над раненым, Салиман ножом перерезал путы на его руках, а потом передал ему горшочек, наполовину наполненный отваром. Отвар был мутноватым, в нем плавали какие-то веточки и трава. Горящий точно в лихорадке Джабал, сморщившись, выпил его и тут же почувствовал облегчение.

— Ты не мог этого знать, — продолжил Салиман, — но я по меньшей мере четыре раза пустил кровь, а двух убил наверняка, прежде чем вытащить тебя из поместья.

— Чтобы спасти мою жизнь?

— Речь шла и о моей тоже, — пожал плечами Салиман. — Нападавшие не отличались особой разборчивостью в выборе жертв…

— Мне хотелось бы закончить свою работу, — вмешался Сталвиг. — Я просидел здесь целую ночь, вы еще успеете вдоволь наговориться.

— Естественно, — ответил Джабал, махнув Салиману рукой. — Когда я смогу наконец встать на ноги?

Вопрос повис в воздухе. Джабал знал ответ еще до того, как лекарь открыл рот.

— Я вытащил стрелы из колен, — пробормотал Сталвиг, — но раны слишком серьезны.., вдобавок инфекция…

— Так когда? — Джабал настаивал, требуя ответа.

— Никогда.

Рука Джабала проворно и незаметно метнулась к бедру, зашарив в поисках кинжала. Его не было. Лишь только теперь Джабал вспомнил, что Салиман держал его оружие. Работорговец попытался привлечь внимание своего помощника, но вдруг заметил, что тот намеренно избегает его взгляда.

— Я применил снадобье, чтобы остановить распространение инфекции, — заговорил целитель, не подозревая, что был на волосок от гибели, — и использовал сок некоторых растений, дабы унять боль. Но лечение требует немедленного продолжения.

— Лечение? — повторил работорговец, наливаясь кровью от гнева. — Но ведь ты сказал, что я больше не смогу ходить…

— И ты еще говоришь о ногах, — вздохнул целитель. — Я пытаюсь спасти тебе жизнь, хотя знаю, что многие хорошо заплатили бы за то, чтобы ты умер.

Джабал принял его слова без страха, который почувствовал бы на его месте любой другой. Смерть всегда была спутницей гладиаторов.

— Так о каком лечении ты говоришь? — спокойно поинтересовался он.

— Огонь, — без промедления отозвался лекарь. — Мы должны выжечь инфекцию, прежде чем она распространится дальше.

— Нет!

— Но раны необходимо обработать!