Книга Тайная жизнь мужей. Все, что вам нужно знать о своем главном мужчине - Мелисса Кацулис

А каково пришлось населению остальных европейских стран, чьи жизни исковеркал фашизм? Мы часто читаем некрологи и списки выживших при холокосте. Одна тенденция проходит через все жизненные истории красной нитью: после 1945 года многие женились поспешно, часто – прямо в лагерях для перемещенных лиц. Наскоро организованные свадьбы между бездомными, морально искалеченными людьми показывали общую веру в брак как символ надежности и нового начала (как для личности, так и для общества в целом, ведь подобным образом прокладывалась дорога для множества счастливых и свободных детей). Брак олицетворял собой нормальную жизнь.

Итак, миллионы мужчин пропали без вести или вернулись искалеченными; женщины начали заниматься традиционно мужской работой; безумный водоворот динамичных, хотя и тяжелых дней; отголоски Промышленной революции; светское общество; контроль рождаемости. Все это способствовало формированию нестабильного фундамента современных браков.

И конечно же, движение «MeToo». Сегодня, если муж начинает спорить с женой, он должен продемонстрировать готовность к уравновешенному, уважительному обмену эмоциями; извиниться, признать преступления патриархального строя и спокойно обсудить расхождения в точках зрения. Уж точно никто не ждет, что он сорвет с головы шляпу, растопчет ее и пулей вылетит в ближайший паб, ведь наступило светлое будущее. Вот только многим мужчинам оно не кажется таким уж светлым. Для них это период общественного переворота и неразберихи с полным отсутствием четких инструкций, как правильно быть мужчиной. Сверху? Снизу? Вариантов слишком много.[3]

Кто-то сокрушается, что больше нельзя сделать даме комплимент по поводу внешности или открыть перед ней дверь без того, чтобы не обидеть; в то же время реклама и соцсети представляют нас как никогда гиперсексуальными. Мужчины теперь знают, что свистеть, пожалуй, не стоит, и уж точно не следует кричать вслед пошлости. В то же время они скучают по старомодному «светскому этикету», облегчавшему социальное взаимодействие в двадцатом веке и сформировавшему их представление о романтике в золотой век Голливуда.

Женщины постарше рассказывают, что в их времена девушкам приходилось «отращивать толстую кожу» и учиться давать отпор любителям ущипнуть за попу и разным высокомерно-снисходительным типам. Подобные навыки были весьма полезны, ведь движению феминисток только предстояло развернуться в полную силу. Когда Энн Робинсон назвала поколение «MeToo» слабачками и заявила, что отвратительное поведение современников-мужчин послужило лишним поводом еще более усердной работы, многие женщины солидного возраста молча подняли кулаки в знак солидарности с ее словами, опубликованными в газете.[4]

«Концепт мужественности переживает кризис», – то и дело слышим мы вот уже сто лет. В последний раз эта мысль зазвучала особенно громко в конце девятнадцатого века, когда поколение мальчиков, одетых в кружевные ночные сорочки и воспитанных женщинами, было объявлено чересчур женоподобным. Так появились на свет бойскауты и асоциальные приключенческие романы, чьей целью было напомнить мальчикам о том, что их место – на грязных улицах, среди пыли и страха. Разумеется, обеспокоенность мужчины Викторианской эпохи половой жизнью своего отпрыска была лишь отражением внутренней тревоги, вызванной неспособностью контролировать собственную природу. А всему виной распущенные волосы, ткань в цветочек и глупые стихи о нарциссах и ангелах. Так что в страхе перед феминизацией мужчин нет ничего нового; однако заразные словечки «токсичная маскулинность» и «Metoo» в наше время – своего рода сигнал нового шторма в спокойных водах мужских привилегий.

Как это отражается на повседневной жизни? Я задала этот вопрос нескольким белым знакомым, и знаете, какой ответ? Они полностью солидарны со всем, что говорят на этот счет женщины! Мы во всем правы (все, что бы ни думали), и – да, пора бы мужчинам начать во всем нас слушаться. Можно я пойду?..

Благодаря врожденной интуиции мне не составило труда уловить в их словах некоторую тревогу.

Итак, начала с простого – спросила женатых приятелей, думают ли они о себе с точки зрения пола. «Вовсе нет!» – заявил самый мужественный из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, волосатый, мускулистый бюргер с престижной работой, целыми днями меряющий шагами офис и рычащий в телефонную трубку. Потом он приходит домой, достает несколько бутылок пива, срывает стильный итальянский костюм и садится в спортивных штанах к телевизору, чтобы посмотреть матч. На диване поглощает одно за другим острые куриные крылышки, прерываясь только, чтобы прочитать сыну лекцию, как быть честным и добрым человеком, и показать дочери, как боксировать и забрасывать мяч в кольцо. Потом погружается в короткий сон, шумно храпит, а проснувшись, вдохновляется интеллектуально агрессивной новой идеей о корпоративном управлении в постсоветской Средней Азии, тут же бежит к Твиттеру, затем ныряет в холодное озеро, чтобы немного поплавать перед работой. И так каждый день, даже когда болит спина, когда отравился едой и когда в одиночку воспитывает двоих детей.

Не спрашивайте, откуда я все это знаю, потому что мой муж не хочет, чтобы я упоминала его в этой книге. Как бы то ни было, смысл в том, что он никогда не задумывается, что такое быть мужчиной, и не стремится найти других мужчин, чтобы вместе делать мужскую работу в мужской среде. Однажды он даже неосмотрительно сказал, что никакого «пола» нет, «есть только хорошие люди и козлы». У него поровну друзей среди мужчин и женщин, и, поднимая тяжести и не моргнув глазом выпивая шесть бокалов виски, он не чувствует себя более мужественным, чем заворачивая подарки или вдыхая аромат прекрасной розы. На мой вопрос, «почему», он ответил, что все дело в воспитании и образовании. Он не ощущает давления со стороны внешних атрибутов, потому что родился красивым и здоровым в семье состоятельных и просвещенных родителей, которые отправили его учиться в хорошую школу и не били. Вот почему ему не нужно никому ничего доказывать. И его мужское естество не переживает никакого кризиса. А жене повезло, потому что он вряд ли убьется на мотоцикле в свой пятидесятый день рождения.

Все это подтверждается словами академика Тристана Бриджеса, профессора социологии Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, о современном гендерном кризисе: чтобы переживать его, некое явление должно прежде пройти период застоя, после чего какая-либо группа должна почувствовать некую перемену, ущемление своих прав.

По мнению Томаса Пейдж Макби, американского специалиста по гендеру (и первого мужчины в своей немногочисленной категории, который выступал в «Мэдисон-сквер-гарден»), «этот кризис, каким бы он ни был болезненным, также представляет собой возможность переосмыслить функцию гендера… о мужественности говорить нелегко, потому что это не принято. Это первое правило – как в «Бойцовском клубе» (и он не первый, кто проводит аналогию с «Бойцовским клубом», когда признается, что среди мужчин не принято обсуждать вопросы гендера)».