Книга Гамбит - Михал Холева

– Что-то есть на диагностике? – В наушниках он услышал голос идущего следом Лофтона. Дыхание лейтенанта было натужным, поскольку он тащил тяжелое оборудование. Технические инструменты шли в первую очередь – нужно было оживить госпиталь, докопаться до того, что дополнит их скупую информацию о Гибридах, стабилизирует контроль среды.

Тогда вся тяжесть операции перейдет к медикам Филлипса, которые должны будут осуществить поиск ключевых элементов, встроенных в тела Гибридов.

Поиск. Слово, которое хорошо выглядит в приказе. Пока ты не думаешь о том, что оно означает на самом деле.

– Ничего, сэр. Штайн подозревает, что они полностью отключены. – Кросс на миг остановился и крутанул рукоять гидравлического открытия шлюза. Бронированные ворота медленно пошли вверх. – Туда.

Территория за шлюзом была в куда лучшем состоянии. Они не видели никаких видимых разрушений, коридоры выглядели так, словно их просто перестали использовать. Кое-где горели размещенные людьми Харриса переносные рефлекторы. Рядом с входом в зал гибернации, напротив госпиталя, стоял едва заметный капрал Риверс. CSS почти идеально мимикрировал цвета скафандра под стену за его спиной. Капрал отсалютовал проходящим, тяжелая перчатка пошла к открытому виску. Штурмовики не любили шлемы: те ограничивали видимость. Капрал наверняка снял свой, едва Харрис позволил, и теперь незамаскированная голова солдата казалась подвешенной в воздухе. Он старался сохранять равнодушное выражение лица, хотя у него это получалось плохо.

Низкий моральный дух, скривился Брисбен под шлемом. Ничего удивительного. Наверняка, если бы он мог себе позволить, тоже имел бы низкий.

Он позволил людям разгерметизировать скафандры, только когда они добрались до госпиталя. Это был один из тех гигантских комплексов, которые можно встретить на линкорах или на спасательных кораблях. Больше напоминал сектор, чем помещение, – несколько помещений, разделенных прозрачными стенами, два операционных зала и две неплохие лаборатории. Холодный воздух немного отдавал мертвечиной, а отбрасываемые фонарями тени танцевали на стенах. Склеп. Именно этим «Жаворонк» и был. И приветствовал группу Брисбена, как всякий склеп приветствует кладбищенских гиен.

Полковнику удалось справиться с чувством внезапного беспокойства. Дурное время для предрассудков и для нервов.

В главном зале, среди мертвых экранов медицинских компьютеров и погасших консолей, их приветствовал озабоченный чем-то Штайн. Перед его лицом через равные промежутки времени материализовались облачка пара.

– Пока пусто, сэр. Я опробовал все, что мне пришло в голову. Выглядит так, будто кто-то не просто уничтожил данные, но и прибрался за собой. – Солдат развел руками.

– Лофтон. – Брисбен махнул бронированной рукой стоящему рядом информатику.

– Слушаюсь.

Пара техников разделилась. Светловолосый Лофтон снял шлем и перчатки и двинулся в сторону контрольных консолей, а тот, что пониже, постройнее, рыжий, как белка, Брайс, пытался поднять госпитальное оборудование. Под его руководством медики Филлипса принялись воскрешать давно неиспользуемое помещение. Запускали один за другим энерговоды, ожило освещение. С тихим шумом запустилась система вентиляции, овевая солдат морозным воздухом, до сих пор удерживаемым вне систем остаточного обогрева пассажирских кают.

– Сэр? – Голос в наушнике коммуникатора принадлежал Харрису. – Мы на мостике. Компьютеры чистые. Работают, когда подключаем свои аккумуляторы, но – чистые. Мы тут ничего не узнаем… – момент тишины, и через миг: – Еще мы нашли часть экипажа.

Тон лейтенанта не выдавал ни малейшего беспокойства. Харрис с этой точки зрения был незаменим. Видел такие вещи много раз, и если речь о самоконтроле, то Брисбен доверял ему больше, чем себе.

– Состояние? – Ему была необходима эта информация только для рапорта. К тому же он предполагал, что именно услышит. Неконтролируемый выход из прыжка, а если упал ИИ, то наверняка без погашения инерции. Корабль выпал из пространства за-бытия без контроля, а перегрузки, которым подвергся экипаж, наверняка оказались убийственны. Системы безопасности должны были сработать как минимум в нескольких местах – в конце концов, гибернаторы остались целы, – но сложно было рассчитывать, что так случилось везде.

– Мостик погашен, системы мертвы. Экипаж – на месте. – Голос Харриса пробился сквозь шумы случайных помех.

– Принял, проверьте, осталось ли что в памяти пультов управления: может, рапорт, хоть что-то. К главной системе дойдем позже.

– Понял, возвращаемся, – подтвердил по радио лейтенант.

8 января 2211 ESD, 17:08

– Господин полковник. – Лофтон тяжело шагнул в дверь между двумя госпитальными секциями. Техник пристегнул перчатки к поясу скафандра и теперь потирал озябшие руки.

– Доложи.

– Мы подключились к диагностической сети. Сенсоры работают, по крайней мере, в этой палате. Не было только питания, и накрылась централь.

Полковник кивнул.

– Госпитальный компьютер?

– Ноль данных, сэр. – Лофтон пригладил ладонью короткие волосы. – Штайн был прав. Я ничего не могу сделать, может, разве что поставить систему по-новому, но это тоже ничего не даст. Можно проверить главную систему, но… сами понимаете.

Он пожал плечами. Мог не договаривать. Главная система данных эсминца, даже если она вопреки всем вероятностям выжила, все равно не содержала медицинских данных из госпиталя. Она была частью боевого блока, работала с навигационными данными, с тактикой и связью, но мед-лаб работал совершенно от нее независимо – в конце концов, имел собственные компьютеры.

Оставалось рассчитывать на весьма скромную информацию, которой они уже обладали, и полагаться на удачу.

Или разбудить кого-нибудь.

Семьдесят восемь гибернаторов. Все – исправны. Умирающий «Жаворонок» не позволил умереть никому.

Офицеров было четверо, и они узнали их сразу: хотя компьютерные системы корабля не работали, каждый стазис-приемник обладал собственной независимой медицинской системой с базовой информацией насчет состояния своего содержимого. Но не только поэтому. Командный состав был просто меньше модифицирован. «Меньше», впрочем, не означало «мало». Брисбейн наклонился и взглянул сквозь прозрачный заслон гибернатора на покоящегося внутри мужчину.

Что могло руководить этими людьми? Отчего они позволили сделать это с собой?

– Командор-лейтенант Стрэй, Джеймс А., 34 года, командир подразделения. – Филлипс, который проводил манипуляции у монитора оборудования, пытался говорить нейтральным тоном, хотя получалось это у него не слишком хорошо. Для врача вся операция должна быть исключительно неприятной. – Согласно медицинской системе, здоров как вол, хотя половина химии, которая в него введена, ничего мне не говорит. Но все данные – в зеленом поле. Берем его?

Джеймс А. Стрэй. Проклятие. У него не должно быть имени. И они не должны были его будить.