Книга Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Юрий Гаврюченков

Я мотнул головой. Невозможно было тягаться познаниями со специалистом по арабскому миру, который был в курсе разных титулов всех мелких князей, населявших Среднюю Азию.

— Старцем Горы называли Хасана ас-Сабаха за то, что он не вылезал из горной крепости Аламут, — наставительно пояснил Петрович.

Когда до меня дошло, что я держу в руках, во рту пересохло. Кажется, мы совершили важное открытие и стали обладателями бесценных реликвий.

Многие коллекционеры готовы за них платить столько, что и представить тяжело. Я затруднялся назвать сумму, догадывался лишь, насколько она будет высока. Очень высока. Если находку грамотно продать, то можно всю жизнь не работать и заниматься раскопками для собственного удовольствия.

Хасан ас-Сабах, харизматический религиозный лидер исмаилитов, безжалостно правил с 1090-го по 1124 год на севере Ирана. Он создал орден фанатичных убийц-смертников, оставивший в европейских языках слово «ассассин», обозначающее злого душегуба. Основанная им исмаилитская секта слепо подчинялась исполненному святости господину. Искусными помощниками шейха в особых условиях воспитывались фидаины — жертвующие своей жизнью, готовые без оглядки голову сложить за свои великие идеалы. Фидаины исмаилитов, или, как их еще называли, хашишины, были вездесущи, а вынесенный Старцем Горы приговор — неотвратим. На ножах фанатиков-убийц держалось маленькое теократическое государство исмаилитов, просуществовавшее полтора века. Талантливо сочетая подкуп, проповедь и террор, шейх аль-джабаль подчинил себе обширные районы Ирана и Сирии, которые еще долго находились под властью секты после его смерти. Конец исмаилитскому правлению положили монголы в середине XIII века, но святыни секты не достались врагу. Каким-то образом человек, сохранивший личные вещи Хасана ас-Сабаха, перебрался на территорию нынешнего Узбекистана и завещал похоронить с собой драгоценные Реликвии. За это мудрое указание я был ему признателен.

Афанасьев достал из ларца кинжал и осторожно, скорее даже ласково, подул на него.

— Ханджар, — с благоговением произнес Петрович. — Еще он называется джамбия. Этот кинжал был для хашишинов священным символом их смертоносных клинков, подобно тому, как небесный Коран отражается в земных рукотворных книгах. Кинжал ас-Сабаха почти никогда не доставали из ножен, потому что тогда должна была начаться война. Считалось, что он волшебный. На лезвии его было написано слово «джихад» — священная война против неверных.

— Значит, надпись должна быть и сейчас, — сказал я, не скрывая иронии. Увлеченные историки любят рассказывать сказки. Мне это казалось смешным. Я был прагматичным историком, пиратом с лопатой. А сказки хороши для посиделок у костра.

Мои слова привели Петровича в чувство. До того момента он словно был заворожен древней легендой о всемогущем Старце Горы, представлявшейся чем-то красивым, но бесплотным. Теперь кинжал был перед ним, он реально существовал, и, значит, реальной была легенда. Афанасьев бережно обхватил рукоятку.

— Страшно как-то, — по-детски улыбнулся он. — А тебе?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Теперь страшно.

Покопавшись как следует в могилах, на местах боев и на заброшенных городищах в дремучих лесах, начинаешь понимать, что мистика и народные поверья возникли не на пустом месте. Несомненно, потусторонний мир тесно связан с реальностью. Но что может воспоследовать от обнажения реликвии давно распавшейся секты? Все фидаины уже несколько столетий наслаждаются в райском саду, так что опасаться нечего. Разве что кусок стали пробудит их к жизни?

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?

Иль никогда на голос мщенья

Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,

Покрытый ржавчиной презренья?

В палатке повисла гробовая тишина. Я смотрел на Петровича, Петрович смотрел на меня.

— Это Михаил Юрьевич Лермонтов, — наконец промолвил я. — Само как-то на ум пришло.

— Может быть, ты и прав, — вздохнул Петрович и бережно вытянул кинжал из ножен.

За девять веков лезвие изрядно потемнело. Ржавчины я не заметил. Умели ковать ножи на Востоке! Впрочем, стоит ведь железная колонна в центре Дели, и ничего ей не делается.

— «Джихад», — удостоверился Афанасьев и показал гравировку арабской вязи, идущую по клинку справа налево. Меня начал бить озноб. Сказка, превратившись в быль, перестала казаться смешной. Не знаю почему, но мне очень захотелось, чтобы лезвие исчезло. Перенервничал сегодня, должно быть. У Петровича тоже затряслись руки, он быстро вложил кинжал в ножны и опустил обратно в ларец.

— Не попить ли нам чайку?! — сказал он.

Я взял чайник и пошел греть воду. Афанасьев пристрастился к крепкому чаю задолго до зоны — у него был большой опыт полевых работ. Иногда я тоже чаевничал с ним, хотя, как правило, останавливал выбор на кофе. Наша кухня, ящики с консервами и примус под тентом, помещалась слева от входа.

Выйдя из палатки, я постоял недвижно, закрыв глаза и обратив лицо к солнцу. Через пару минут дрожь отпустила и стало припекать. Тогда я забрался в тень, подкачал примус и разжег огонь.

Пока кипятилась вода, я опустился на ящики и предался сладким грезам. Сегодня было, о чем помечтать. Занимаясь раскопками, не мелким кладоискательством, а могильниками вроде нынешнего, всегда надеешься откопать сокровища древних царей. Или просто личные вещи исторических знаменитостей. Все копатели в меру честолюбивы и желают увековечить свое имя. Хотя бы в виде таблички или надписи на экспозиции областного краеведческого музея, что иногда и делают, отдавая в дар не представляющую интереса мелочевку. Но сокровенной мечтой остается найти нечто по-настоящему ценное. В детстве моим кумиром был Генрих Шлиман, одержимый археологической страстью романтик, отыскавший Трою по гомеровской «Илиаде». Да что там говорить, оставался до сего дня. Но теперь все изменилось. Я держал в руках вещи, принадлежавшие реальному человеку, который вписал в анналы мировой истории выразительные кровавые строки. Находка личного оружия и украшений Хасана ас-Сабаха — очень важное открытие, специалисты его оценят. Но, самое главное, что открытие это — мое...

От удовольствия я даже зажмурился. Сейчас я готов был выставить содержимое ларца на стенде любого музея только за право опубликовать статью в «Нэшнл джиогрэфик», «Вокруг света» или любом другом популярном журнале. До ломоты в зубах хотелось прославиться. Шипение закипающего чайника вернуло с небес на землю. Я открыл глаза и понял, что нахожусь не в кресле с журналом в руках, а в узбекской степи. И являюсь «черным археологом», который продает честь и славу за деньги. Мое открытие не описано, не сфотографировано, не нанесено на план, да и плана никакого нет, ибо мы с Афанасьевым не разбивали сетку квадратов и вообще не особо затруднялись с формальностями, потому что проводили нелегальные раскопки, о которых в присутствии настоящих ученых лучше не говорить вслух. Мы — грабители, и, вторгаясь в культурный слой, уничтожаем все, сколько-нибудь ценное для науки. Именно поэтому о моей находке мир никогда не узнает. Да и не моя она, а на самом деле афанасьевская. Древние реликвии уйдут в руки неизвестного богача через длинную цепь посредников. Нам хорошо заплатят, но находку сделают безымянной. В подпольном мире торговли историческими ценностями умеют соблюдать конспирацию. Сколько крупных археологических открытий сгинуло в этой паутине... Так что на известность рассчитывать не приходилось. Разве помечтать иногда.