Книга Государево дело - Иван Оченков

– Нет, государыня. Мой отец командует Стремянным полком.

– Ах да, Анисим Пушкарев. Я помню вашего родителя.

– Он будет счастлив узнать об этом! – еще раз сделала книксен девочка.

– А ведь вы тоже понимаете меня, не так ли? – повернулась герцогиня к ее спутнице.

– Да, ваше величество, – с достоинством отвечала она.

– Но ответить сразу вам тоже помешала благовоспитанность?

– Именно так. По нашим обычаям первенство принадлежит представителям самых знатных родов. Я же всего лишь…

– Дайте угадаю, – перебила ее Катарина, – вас зовут Алена и вы сестра окольничего Вельяминова?

– Да, ваше величество!

Ответ девушки прозвучал хлестко, как выстрел. Но шведскую принцессу было нелегко смутить. Еще раз внимательно окинув взглядом ту, которую многие небезосновательно полагали любовницей ее мужа, она, как ни в чем не бывало, попросила соперницу:

– Вас не затруднит представить мне остальных дам?

– Отчего же. Для меня честь служить вам! – невозмутимо ответила Алена и, подойдя к будущей царице, начала называть стоящих перед ней боярынь, иногда добавляя краткую характеристику: – Княгиня Домника Мстиславская, урожденная Темкина-Ростовская. Третья супруга главы Семибоярщины князя Федора Ивановича – одного из знатнейших людей нашего царства.

Княгиня, довольно молодая еще женщина, низко поклонилась государыне, на что та ответила милостивым кивком.

– Рядом с ней, – продолжила Вельяминова, – княгиня Мария Воротынская – сестра Марии Шуйской – вдовы царя Василия. Ее муж – Иван Михайлович, был горячим противником поляков и лишь совсем недавно вернулся из плена.

– А где ее сестра?

– В монастыре, ваше величество. Далее, родная сестра митрополита Филарета – Анастасия Никитична, в замужестве княгиня Лыкова-Оболенская. Ее муж считается главой оппозиции и в последнее время важных постов не занимает.

– В Москве тоже есть оппозиция? – хмыкнула Катарина.

– Ишь, змеюка бесстыжая! – раздраженно прошипела боярыня вслед взявшейся толмачить Алене. – Мало того что к государю в постелю влезла, так еще и царице подольстилась! И как тебя только земля носит…

Лицо Вельяминовой на мгновение окаменело, но она тут же справилась с волнением и ответила:

– Иногда встречается, ваше величество.

– Буду знать. А кто эти дамы?

– Это тоже родственницы Филарета. Ульяна Федоровна – супруга его брата Ивана Никитича.

– Канцлера?

– Да, его чин при дворе можно назвать и так. Рядом с ней жена Михаила Романова – Мария и Ефимия Михальская.

– Супруга царского телохранителя?

– Именно так.

– Герр Корнилий тоже родственник Романовым?

– Он – нет, а вот она – троюродная сестра матери Михаила, инокини Марфы.

– Она тоже здесь?

– Нет, что вы, она в Новодевичьем монастыре. Кстати, как и упомянутая мной вдова Василия Шуйского.

– Я слышала, что вдов часто насильно заставляют принять постриг?

– Скажем так, их мнения на этот счет никто не спрашивает.

– Ужасная практика!

– Таковы обычаи в нашей стране.

– Понимаю. Однако я не намерена мириться с подобным произволом. Впрочем, это дело будущего, а сейчас давайте продолжим.

– Как вам будет угодно.

Принц Карл Густав вышел на Красные сени, где его уже поджидал Петер. Формально этот мальчишка был слугой наследника, но на самом деле они были самыми близкими друзьями еще с тех времен, когда устраивали проказы в Шверине, где отец Петера служил конюхом.

– Ну что, осмотрелся? – весело спросил его принц. – Как тебе нравится здесь?

– Сказать по правде, ваше высочество, в Мекленбурге лучше. Тут даже псарни хорошей нет.

– Разве?

– Точно вам говорю, мой принц.

– Тоска.

– И не говорите. Но у меня есть одна идея.

– Не знаю, – задумался Карл-Густав. – Отец велел мне идти к матери.

– Госпоже герцогине сейчас не до нас. Она знакомится с женами придворных. Вы бы видели, мой принц, на кого похожи эти клуши!

– Успею еще насмотреться.

– Так и я вам об этом. Давайте лучше как следует осмотрим эту крепость.

– Кремль.

– Что?

– По-русски эта крепость называется «кремль».

– Пусть будет, – пожал плечами Петер. – Ну так что?

– Пошли!

Мальчишки весело двинулись исполнять свое намерение, но вскоре попались на глаза охраняющим кремль стрельцам. Один из них – чернобородый мужик с большим блестящим топором в руках – преградил им дорогу и строго спросил:

– Куда путь держите?

Хотя принц и его спутник и не успели еще достаточно изучить русский язык, но догадаться о смысле вопроса было нетрудно. Поэтому Карл Густав попытался придать своему голосу как можно более достоинства и представился:

– Я принц Русский и Мекленбургский, а также герцог Вестгетландский!

– Чего? – недоуменно переспросил часовой, ни слова не понявший из этой тарабарщины, и обернулся к своему товарищу.

– Не видишь, царевич от мамок сбег, – снисходительно пояснил ему тот. – Сказывали наши, что страсть какой шкодный мальчишка, пошли ему Господь здоровья!

– Я-я, тсаревич! – поспешил подтвердить его слова Петер, услышавший одно из двух русских слов, которое он твердо запомнил. Второе звучало так же, как немецкое слово «кровь»[4].

– Что у вас тут приключилось, Семен? – спросил подошедший десятник.

– Да вот, немчура царевича проворонила, а мы нашли.

– А с ним кто?

– Небось слуга.

– Вот не было печали!

– Да ладно тебе. Это не наш грех, а воспитателей его. Отведем к государю, а он нас пожалует.

– Как же, – недоверчиво усмехнулся начальный человек. – Жалует царь, да не жалует псарь! Дядькой у него господин Фангрешев, а вы сами небось ведаете, что он с нашим полковым головой дружбу водит.

– Это верно, – помрачнел стрелец, – Пушкарев, если без него дело сделать, на каверзы не поскупится. Как пить дать, сгноит в караулах.

– И что же делать? – растерянно спросил Семен.

– Что тут сделаешь, дуй к голове да обскажи все по порядку. Так, мол, и так, нашли царевича без присмотра.

– Ага, – угодливо кивнул чернобородый и с неожиданной прытью бросился выполнять распоряжение.