Книга Больное сердце - Татьяна Соломатина

Шубу «маме» выбрали роскошную. Слезы у Светланы Григорьевны моментально высохли, и она уже доставала наиболее подходящую к мехам обувь, чтобы насладиться своим отражением в зеркале.

– Светка, у тебя потрясающая фигура. Тебе безумно идет! – совершенно искренне сказал Петр Александрович.

– Петька, спасибо! Ты так давно не делал мне таких роскошных подарков! И тем более комплиментов, – зардевшись, тихо добавила она. – Мне сразу захотелось в парикмахерскую! Да сегодня вряд ли. Там же запись за месяц вперед была. Новый год, все-таки. Да и ладно! Вот сейчас тебя провожу…

– Подожди. Вот здесь тебе еще кое-что. – Он про себя подивился Анечкиной предусмотрительности. И протянул жене еще один пакет. Поменьше и поувесистее. В нем была косметика, батарея кремов для увядшей кожи и даже два флакона краски для волос так любимого им оттенка, на языке фирм-производителей называемого «скандинавский блондин». – Приятного тебе дня и с Новым годом, любимая!

– И тебя, мой Дед Мороз, – несколько мгновений спустя, оценив содержимое пакета, ответила жена. – Только ты мне позвони, ладно?

– Непременно, Свет.

– Спокойного тебе дежурства. Ой… – и осеклась, вспомнив, что не принято, не принято! НЕ ПРИНЯТО!!! Не принято желать докторам спокойного дежурства. Особенно на праздники. – Прости.

– Ничего… Ничего. Ну, пока. – Он улыбнулся.

«За столько лет могла бы уже запомнить».

Петр Александрович надел пальто, поцеловал жену и вышел на лестничную клетку. Пока он ждал лифт, Светка слала ему воздушные поцелуи и даже перекрестила. Давно он не видел ее такой сияющей.

«Я старый козел! Не стою этих женщин», – радостно и светло подумалось ему, пока он топал по непримятому снегу к машине. Легкие спастически втягивали в организм морозный декабрьский воздух.

2. Первый дежурный акушер-гинеколог

– Только не назюзюкайся до полусмерти! Могут же люди выпить немного для настроения и остановиться. И только тебе надо нажраться до потери человеческого облика и трахаться со всеми подряд!

– Я на дежурство иду! – Светлана Анатольевна и бровью не повела, в тысячный раз приводя аргумент, который соответствовал действительности как минимум раз девятьсот пятьдесят. Что, согласитесь, для десяти лет тоскливого супружества не так уж и плохо.

– А тебе по хрен, где напиться и с кем в койку упасть!

«Вот достал!»

– Слушай, Игорь, не так что-то – уходи. Начнешь с чистого листа, в Новый год и без скандалов, а?..

Увы, без скандалов не обходилось – ни первые, ни они же последние десять лет.

Поженились канонически – после второго курса мединститута. Быстренько запотешили двоих детей – девочку и еще одну девочку, оба закончили вуз с красными дипломами, вместе получили распределение в не самую плохую больницу, благодаря Светкиным родителям. Они же подарили молодой крепкой семье трехкомнатную квартиру буквально в двадцати минутах ходьбы от работы. Молодые акушер-гинеколог и уролог в перспективе имели большое обеспеченное будущее. Они могли, не торопясь, овладевать профессией, поддерживаемые по всем фронтам – от карьерного до материального. Но. Всегда есть ужасное «но», не правда ли? В данном случае это сакральное двухбуквенное было поистине катастрофическим. Светкины родители разбились насмерть на одной захолустной трассе. Все могущественные друзья, приятели и знакомые, выразив сочувствие на похоронах, растворились в дали собственных жизней. У Светы случился малоприятный гормональный сдвиг – она обросла волосами в неположенных местах и облысела в исконно волосатых. А также растолстела, оплыла и стала неконтактна. Лечили ее примерно год. Вернее – лечила. Все обязательства и расходы взяла на себя та самая блеклоглазая Елена Николаевна. Почему? Кто бы объяснил. Она же пристроила Светкиных чад в пристойный детский сад на пятидневку и нашла более-менее высокооплачиваемую работу Игорю Ивановичу – Светкиному мужу. Его родительница проживала в каком-то селении километрах в трехстах от города и работала в сельсовете бессменным секретарем регулярно меняющихся председателей, а папы у него отродясь не было. Помощи ждать было неоткуда, и ему пришлось вспоминать, как оно – выживать самому. И все бы ничего, если бы найденная Еленой Николаевной денежная работа не была ну никак не связана с медициной. Его пристроили экспедитором в крупную фирму, торговавшую зерном, мукой и прочим подобным товаром. «Хлеб – всему голова!» – напутствовала его дама, не приходящаяся ему никем, в ответ на его капризные взбрыкивания, мол, он гениальный уролог и рожден оперировать и пальцами из простат приличные деньги выковыривать.

– А жену и детей ты не рожден кормить и содержать? А сейчас еще и лечить. Не будь меня… – Она помогала, но и не забывала напоминать об этом. И, в общем-то, правильно. Потому что, если ты мужчина, ты в ответе за тех, кого приручил, окольцевал и зачал. Вне зависимости от смены жизненных обстоятельств. – Муж познается в беде, понял?! А не нравится – вот Бог, вот порог Светкиной квартиры, которая ей в наследство досталась, так что – фиг отсудишь! – и чеши в какую-нибудь Уваровку хирургом в ЦРБ. Или топай, куда я сказала. Мозги есть – сообразишь быстро, что к чему.

Игорь сообразил достаточно быстро. Даже научился махинировать помаленьку. Впрочем, и официальной зарплаты вполне хватало на еду, одежду, оплату счетов, да еще и на рестораны с поездками оставалось.

Светка выздоровела и быстро пошла в гору, опекаемая лично Еленой Николаевной. В рекордно короткие сроки – года за три – она овладела самыми востребованными оперативными техниками и родовспомогательными манипуляциями. Соображением обделена не была, много читала, и Елена Николаевна уже прочила ей место заведующей обсервационным отделением после того, как на пенсию, наконец, сплавится засаленный Борис Евгеньевич.

И тут Игорь Иванович взбрыкнул. Он уже забыл, кому и чем он обязан из покойных и ныне живущих, и стал казаться себе пупом земли, самостоятельно взросшим на оной, невзирая на неблагоприятную почву. Каждой очередной потаскушке он рассказывал, что «сам себя сделал», пожертвовав ради никчемной жены и безобразной матери его обожаемых крошек – в этот момент из портмоне всегда доставалось фото дочерей – великолепной хирургической карьерой. А ведь он мог быть практически Лопаткиным, а то и переплюнуть великое урологическое солнце и открыть новую вселенную в этой, затертой бездарями и протекционистами, специальности. Очередная шалава, как правило, внимала, умилялась изображениям «крошек» и пыталась развести не в меру хмельного Игорька на более-менее пристойную сумму денег. Чем больше его жалели – тем больше он давал. Он разбил служебную машину, влез в долги по самое анальное отверстие, потому как возомнил себя великим бизнесменом, но не потянул. Подросшие «крошки» уже откровенно пугались папиных депрессий и старались не отсвечивать в его присутствии. Светка же тяжело трудилась и уже достаточно неплохо получала за свои труды. Во всяком случае, на еду, одежду, оплату счетов ей хватало. А также оставалось на репетиторов и поездки для дочерей. И на рестораны – для себя. Но, увы, она стала лихо прикладываться к бутылке и к мужским гениталиям. Первый раз она изменила «в отместку», и выяснилось, что это самое дело ей ой как по душе. С кем угодно. Кроме законного супруга.