Книга Люби меня через годы - Лилия Орланд

Но он только переместил центр тяжести и схватил рукой мою футболку у самого горла.

— Ему было два дня, — выдохнул парень мне в лицо и пообещал: — Убью.

Причём произнёс это так уверенно, что я сразу и безоговорочно поверила — убьёт. Несмотря на жару, по коже пробежал озноб. Лишившийся телефона незнакомец находился слишком близко от меня и просто излучал опасность. Ему нужно только чуть поднять руки, чтобы обхватить ими мою нежную шею. Я так явно представила себе это, что почти поверила в подобное развитие событий. А взгляд парня не оставлял сомнений, что этот вариант прокручивался и у него в голове.

Мою юную жизнь спас грузный пожилой таксист, который высунулся в открытое окошко и поинтересовался:

— Таксы ты заказывал?

— Я! — чуть ли не вскрикнула от радости. — С вещами помогите, пожалуйста.

Пока он выбирался из машины, мы с моим визави обменялись взглядами. Его — гневный, метающий в меня молнии, мой — ехидный, говорящий «ну и что ты мне теперь сделаешь?».

И вообще, я нечаянно и уже извинилась. Сам виноват, надо крепче держать свои дорогие игрушки.

Парень демонстративно разжал пальцы и, покрутив ими у моего лица, сжал в кулак так сильно, что костяшки побелели. Убедившись, что угроза до меня дошла, он поднялся на ноги, прекратив наконец придавливать меня своим телом.

Я тоже сумела принять вертикальное положение и тут же переместилась за чемодан с сумкой. Хоть какая-то преграда от взбешённого незнакомца. Когда мои вещи подхватил таксист, спряталась за его широкой фигурой.

Уже подходя к машине, обернулась. Незнакомец-без-телефона безотрывно смотрела на меня. В ответ на мой взгляд он гаденько улыбнулся, и от этой улыбки мороз пробежал по коже уже во второй раз среди душного августовского дня.

— Я тебя найду, — негромко пообещал он. Но я услышала и поверила, найдёт и убьёт.

Но это будет позже. А сейчас пожилой армянин дал мне отсрочку от казни. Надеюсь, этот загорелый расстроенный незнакомец уже завершил свой отдых и теперь летит домой. Желательно куда-нибудь подальше, так, чтобы наши пути никогда больше не пересеклись.

Я позвонила отцу и сообщила, что еду в такси. Он даже обрадовался и продиктовал адрес, сказал, что вернуться домой ему будет гораздо проще, чем добраться до аэропорта.

Машина остановилась у двухэтажного дома с зелёной крышей. Вдоль забора снаружи росли неизвестные мне хвойные деревца, постриженные конусом. А внутри пестрели плодами яблони и, кажется, персики. Больше отсюда было не разглядеть.

Я расплатилась с таксистом и осталась одна перед калиткой. Не выдержав, привстала на носочки и заглянула внутрь. Выложенная плиткой дорожка, по обе стороны от неё простой зелёный газон. Никаких цветов. Чуть дальше те самые плодовые деревья. Одну из стен дома увивали, забираясь на крышу, виноградные лозы, увешанные тяжёлыми тёмными кистями.

Здесь чувствовалась только мужская рука. Похоже, мой отец не женат.

— Ну здравствуй, Саша, — он подошёл неслышно, и я вздрогнула от испуга, обернулась.

— Здравствуй, папа.

Какое-то время мы рассматривали друг друга. Я почти не помнила его внешность, и сейчас он мне понравился. Мой отец был привлекательным мужчиной. Высоким, подтянутым, со светлыми взлохмаченными волосами, большим носом, когда-то сломанным в драке, и голубыми, как у меня, глазами.

Он смотрел на меня и улыбался. А я поняла — папа рад меня видеть.

— Пойдём в дом, — он легко подхватил мои тяжеленные вещи, над которыми таксист потел и кряхтел, намекая, что следовало бы доплатить за неподъёмную ношу.

Я двинулась за отцом, жадно впитывая цвета, запахи, виды. Здесь я буду жить следующий год, если, конечно, не произойдёт ничего непредвиденного.

Моя комната располагалась на втором этаже. Она мне сразу понравилась, хоть и была не слишком большой. У меня была удобная кровать, застеленная мягким плюшевым покрывалом с какими-то экзотическими цветами. Был шкаф для одежды. Письменный стол и полки для книг. Комод, а на стене над ним — собственный телевизор.

Правда, цвета обоев были мрачноватые — серо-лиловые, но отец сказал, что я могу здесь всё поменять по своему вкусу.

Как только он ушёл, упала на кровать, раскинула руки и улыбнулась.

Ну здравствуй, мой новый дом!

4

— Саш, мой руки и спускайся! Сейчас будет обед! — папин окрик застал меня за перекладыванием вещей в шкаф.

— Иду! — обед был бы весьма кстати, потому что, кроме непонятной булочки в самолёте, я сегодня ничего не ела.

Кухня была большой, чистой и современной. Стильные шкафы скрывали посуду, большой холодильник тихонько гудел в углу. А на стеклянном столе на шестерых стоял набор из солонки с перечницей и две широких плоских тарелки.

Едой совсем не пахло. Похоже, папа не часто использует это место по назначению.

— Ты звал меня поесть или приготовить еду? — не могу удержаться от иронии.

Он обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— Ты умеешь готовить?

— Конечно.

На его лице отразилось такое облегчение, что я рассмеялась. Отец тоже смущённо улыбнулся и признался.

— Ну не даётся мне кухонная премудрость. Всё или сгорает, или остаётся сырым. Если ты возьмёшь на себя готовку, спасёшь нас обоих от гастрита.

— Окей, я люблю готовить. Только продукты нужны.

— Вечером поедем в гипермаркет… — он не договорил, потому что раздался дверной звонок, и отец умчался открывать.

Вернулся довольный, с двумя коробками пиццы.

— Вот и наш обед, садись, — махнул мне.

Я села на указанное место и дождалась ароматного куска с перцем, салями и свисающим паутинками сыром.

— Ну как?

Супер. Я подняла большой палец, продолжая жевать. Папа удовлетворённо кивнул, тоже не забывая откусывать от своей доли.

Это было классно и ново для меня. Мама не признавала фаст-фуд, особенно, на обед.

Чувствую, мы с отцом поладим.

Мы весело болтали обо всём и ни о чём одновременно. Причём оба старались не упоминать маму, чтобы избежать неловкости. Для меня ещё слишком свежо было предательство, а отец… Чем он руководствовался, я не знаю.

Оказывается, папа взял сегодня отгул, чтобы провести день вместе и познакомиться со мной. Поэтому, покончив с пиццей, мы отправились на море.

Этот момент был очень волнительным. Море я видела один раз, когда мне исполнилось два или три года. Тогда мои родители ещё были вместе, и мы отдыхали на юге всей семьёй. Затем они развелись. И мама больше ничего не хотела слышать о море, видимо, воспоминания были слишком болезненными.