Книга Академия нежити. Кафедра неприятных последствий - Татьяна Зингер

Если честно, я была ей благодарна: не всякая подруга согласится променять уют родных стен на пугающую академию где-то на задворках России. Там, куда мы ехали, было морозно и малолюдно, а ещё опасно. Зато декан пообещал Рите аттестат с отличием, если она воротится сама и воротит меня в относительной целостности. Принимающей стороне он сообщил, что выпускница-травница будет писать дипломную работу о местных растениях и влиянии неблагоприятного климата на целительные свойства отваров. Те на удивление легко согласились принять нас обеих.

— Хочу и ною, у нас свободное государство, — шмыгнула носом подруга. — О, а вот и карета подъехала.

Лупоглазая машинка цвета спелой вишни поморгала фарами и бесшумно затормозила возле нас. Багажник открылся автоматически, и следующие несколько минут мы безуспешно пытались впихнуть внутрь свои сумки, набитые одеждой. Тетрис не складывался — мой чемодан не вмещался. В итоге я плюнула и запихнула его в салон, поставив сверху ноги. Рита произнесла:

— Ну, в добрый путь!

После чего перевела взгляд вперед и застыла соляной статуей. Тут следует отметить, что машинка была предоставлена принимающей — всё хочется добавить «загробной» — стороной, а потому и водитель нам достался специфический.

— Это что… скелет? — замогильным шепотом вопросила подруга.

Глаза её поползли на лоб, а дыхание участилось. Пальцы Риты потянулись к ручке, но дверь оказалась предусмотрительно заблокирована.

Я нервно усмехнулась.

Не просто скелет, а облаченный в белую рубашку, пиджак и кепку с нашивкой АНиПС. Его череп лишь наполовину был обтянут кожей, вместо левого глаза зияла дыра, а желтые зубы оскалились в приветственной улыбке.

— Есть предпочтения по музыке? Попса, рэп, старая добрая классика? — Водитель подмигнул нам уцелевшим глазом.

— Выпустите меня! — прохрипела Рита, но я положила руку ей на колено и ободряюще брякнула:

— Назад дороги нет.

Моя впечатлительная подруга сползла с сидения, бледнея и задыхаясь.

— Давайте русский рок, — хихикнула я. — Что-нибудь про вурдалаков и обескровленных девиц.

Машинка тронулась под надрыв гитарной струны. Поездка предстояла долгая, но увлекательная.

Вскоре мы выехали на шоссе меж мирами, где разогнались до скорости, при которой очертания и предметы превратились в месиво из красок. Через полчаса Рите надоело изображать припадочную, и она принялась донимать несчастного водителя.

— А вы дышите? А как? А у вас что-нибудь болит? — выслушав ответ, она важно кивнула. — Ясненько. О, вы официально трудоустроены? Да? В академии есть профсоюз? А членские взносы какие?

С первого курса Рита подсела на всю эту правовую белиберду, а потому боролась то за права студентов, то за учительские премии, то за равноправие полов. Каждый раз она бралась за что-то с энтузиазмом, но после природная лень брала свое — и Рита потихоньку забивала на ущемленных и обездоленных.

— А зарплату вам платят?

— А почему нет? — удивился водитель, изрядно утомленный любопытством моей подруги.

— Ну, вы же… не совсем живы.

— Но не совсем и мертв, если ты понимаешь, о чем я, — после чего заржал так заливисто, что Рита побледнела и вновь потянулась к ручке.

Я наслаждалась музыкальными переливами и хрипловатыми голосами певцов, не влезая в их диалог. Но подслушивала с интересом.

— Девушки-красавицы, вы что, впервые встретили настоящую нежить? — Водитель крутанул руль, и машинку повело вправо.

— Ага, — вздохнула Рита. — Как-то не удалось пересечься с вашим братом.

— Оно и понятно, миграционный запрет на посещение крупных городов, будь он неладен. Что это, если не нарушение прав разумных существ?! Сегодня нам запрещают ходить там, где обитают живые, а завтра что? Поместят в резервации? Справедливо ли это? Меня вон доконали проверками на въезде в Москву, а я вообще не собирался вылезать из машины.

Рита благоразумно промолчала, потому что даже её жаждущая справедливости душа была не готова терпеть рядом с собой дурно пахнущую и вечно озлобленную потусторонщину. Я к нежити относилась спокойнее, но, если честно, чистая от мумий и вампиров Москва меня полностью устраивала.

— В Сибири, так понимаю, не бывали?

— Никогда. — Рита развела руками.

Я опустила голову. Воспоминания услужливо подкинули картинки из раннего детства: заледеневшие рукавицы и комья снега, из которых я лепила снеговиков; иней, сковавший ветви деревьев; актированные дни, когда можно было валяться под одеялом, наблюдая за снежными бурями, что ломились в окна.

— Никогда, — согласилась я, не желая делиться тем — глубоко запрятанным — прошлым с кем-то чужим.

— У нас хорошо. Прохладно, но гостеприимно. — Водитель улыбнулся, обнажая гниющую челюсть.

Пять часов мы тряслись в пути, а затем машинка замедлилась, переходя с магической на техническую скорость. Мимо поплыли голые поля, запорошенные белоснежным пухом. Единственная дорога петляла среди непроглядных лесов, вела по кайме замерзших озер и рек.

— Как красиво. — Рита восхищенно рассматривала уснувшую хладным сном природу. — И тихо…

— Это пока, — обнадежил водитель.

Справа от обочины показался указатель с названием небольшого городка. Точнее — раньше он был небольшим, но с наплывом нежити разросся до многотысячного города. Поговаривают, что потусторонние существа притеснили и даже вынудили переехать местное население, а на месте их жилищ выстроили свои бараки, лишенные тепла и света — ибо мертвые не нуждаются ни в том, ни другом.

Заодно и проверим, насколько правдивы учебные пособия.

Именно здесь и расположилась академия нежити и потусторонних сущностей. Строение, окруженное бетонным забором, выплыло из тумана неуклюжей громадиной. Оно было какое-то бесформенное, несимметричное: то два этажа, то четыре, то высокая башня, то длинные галереи, которые обрывались внезапно, словно у архитектора кончился запал.

Машинка въехала на внутреннюю территорию и остановилась у главного входа. Щелкнул блокиратор на дверях — можно выходить.

— Был рад познакомиться, — водитель козырнул костлявой рукой. — Удачной учебы, девоньки.

Я вытащила чемодан и поморщилась от холода, забравшегося в самое нутро. Горло сдавил колючий мороз, и щеки одеревенели. Рита, одетая в легкое пальтишко, зябко поёжилась.

— Идем искать администрацию, — предложила она, дрожа всем телом.

В воздухе плыл запах гари и чего-то затхлого, неживого. Смерть тянулась из самых глубин. Не та смерть, которая описана в книгах и потому не пугает, а иная — настоящая до безобразия. Ноги подкашивались, когда мы поднимались по лестнице на крыльцо, и когда осматривались в безлюдном холле, и когда навстречу нам выплыл первый студент, с виду совершенно нормальный, но с пустыми рыбьими глазами и смрадным дыханием. Не разобрать, то ли ходячий труп, то ли замученный сессией парень.