Книга Бывший муж - Ирина Шайлина

Она вышла чуть раньше. Я не узнал ее сразу, разглядывал тонкую фигурку несколько томительных минут. Не потому, что я ее забыл или она сильно изменилась. Просто… отвык. Яна была явно чем-то оживлена, говорила по телефону. Смеялась. Губы аккуратно покрытые помадой то и дело изгибались в улыбке. Дойдя до машины, темной малолитражки, она остановилась.

Теперь я видел ее совсем близко, удивительно просто. Кожа покрыта легким загаром, наверное летала отдыхать. Волосы покрыты красным шарфом, но темные пряди своенравно ускользают и ими играет ветер. И Яна явно наслаждалась разговором. Бог мой, да она флиртовала. Улыбнулась, а затем приложила палец к губам, словно вспоминая недавний поцелуй. Я жадно обшаривал ее глазами. И губы, и вишневый ноготок на пальце к ним прижатом, мечтательно прикрытые глаза. В одной руке она теребила ключи от машины, но уезжать не спешила. Меня кольнуло что-то отдаленно похожее на ревность, хотя я понимал, что никаких прав на нее не имею уже очень много лет. Но затянувшийся разговор хотелось прервать немедленно, и я вышел из машины.

— Поехали, — сказал я.

— Куда? — растерялась она.

— В школу…

Я смотрел на нее с любопытством. По моему мнению, единственное, что может менять людей это время, и мне было интересно, какой отпечаток оно оставило на некогда любимой мной женщине? Интересно, какой она теперь стала? Так же ли много в ней смеха, как прежде? Полна ли она болезненной гордости?

Она могла бы растеряться. Испугаться. Но удивление, которое охватило ее в первую минуту быстро схлынуло, Яна сумела взять себя в руки. Чуть склонила голову и посмотрела на меня взглядом полным любопытства.

— Больше ничего сказать не хочешь?

— Что?

— Например, привет.

Я усмехнулся — время над Яной и правда хорошо поработало. За языком она и раньше в карман не лезла, но сейчас стала гораздо в себе увереннее.

— Привет, — послушно произнес я и улыбнулся одними губами.

— Пока, — помахала она ручкой. — Если есть какие-то вопросы то обращайся ко мне через юриста. И имей ввиду, в школе тебя и в глаза не видели, будешь там отсвечивать, вызовут полицию.

Отперла машину, села в нее, хлопнула дверью и завела двигатель. Я не мог позволить ей так уехать, позволить оставить за ней последнее слово. Я обошел автомобиль и сел на пассажирское сиденье.

— Поговорим? — предложил я.

Яна откинулась на сиденье, устало вздохнула, помассировала кончиками пальцев виски, словно пытаясь успокоиться, затем повернулась ко мне.

— Говори.

Я закурил, дым расплылся душным сизым облаком по салону автомобиля.

— У меня не курят, — категорично сказала она. — На улицу. Только имей ввиду, ждать пока докуришь не буду.

Я мог бы поступить наперекор, из принципа, но и меня время научило многому. В том числе — науке компромиссов. Сейчас она была нужна мне, эта категоричная, внезапно повзрослевшая девчонка. Я открыл окно и выбросил сигарету.

— Мне нужен мой сын, — решил не тянуть я.

— Нет, — отрезала она. — Это все, что ты хотел сказать?

Она смотрела прямо перед собой, словно завороженная ритмичными движениями оконных дворников, что пытались счистить со стекла намерзшую наледь. Я чуть придвинулся к ней, надеясь, что она так же остро, как и я ощущает каждый разделяющий нас сантиметр. Потом поймал ее пальцами за подбородок, вынудил смотреть мне в глаза. Ее кожа была бархатистой и прохладной с мороза, мне хотелось провести по щеке большим пальцем, но это нелепое желание я отбросил в сторону.

— Я заберу его если ты не пойдешь мне навстречу. Ты понимаешь? Целиком и полностью заберу, безоговорочно, мне по карману купить любое судебное решение.

А Яна… отпрянула от меня и засмеялась. Засмеялась, блядь! Плечи ее тряслись, на глазах заблестели слезы, и вызвал их отнюдь не страх. Я подумал, что в общем-то, она удивительно похожа на своего отца. А Яна потянулась к бардачку, достала упаковку салфеток и промокнула уголки глаз.

— Насмешил, — улыбнулась она короткой, едва уловимой улыбкой. — Потому что ты блефуешь, Ярик. Ты знаешь, что дети имеют обыкновение вырастать? Они ходят в школу, учат уроки, капризничают, порой даже истерят. Они болеют. Они имеют свою точку зрения. С ними… не так просто, как кажется. И там, в твоей новой благополучной жизни моему ребенку просто нет места. Он будет словно лишний винтик в механизме, который только разлаживает всю работу. И ты прекрасно это знаешь, Ярик. Идиотом ты никогда не был.

Мое имя она произнесла даже мягко. Меня снова чуть кольнуло. Так называла меня только Яна, Даша, да и многие другие предпочитали называть Славой. Те, кого я не подпустил настолько близко произносили мое имя полностью.

— Но ты же не будешь проверять, — вкрадчиво спросил я. — Не так ли?

— Зачем тебе это? — ответила она вопросом на вопрос. — Мы привыкли жить без тебя, ты понимаешь? Ты тот самый лишний винтик в нашей маленькой семье. Ты просто все испортишь. Илья… он тебя не знает. Зачем?

— Он нужен мне, — просто ответил я. — Чтобы я тебе не рассказал, ты мне не поверишь, наверное, правильно сделаешь. Слишком… много лет позади. Но сейчас как никогда ранее я чувствую свое отцовство. Я не смогу исправить уже сделанное. Но я хочу, чтобы мой сын знал меня.

Янка снова потерла виски. Я вдруг неожиданно подумал — снег будет. Вспомнилось, что к обильным снегопадам у нее всегда болела голова. Многое вспоминалось и лезло в голову не спрашивая на то позволения. Как не крути — Яна это этап моей жизни.



— Нужен… — Грустно улыбнулась она. — Как ты себе это представляешь? Придешь к школе и скажешь здравствуй, я твой блудный папа?

— А как ты себе это представляешь?

Она задумалась, отстучала пальцем затейливую дробь на руле. Пытливо на меня посмотрела.

— Ему восьмой год пошел, Ярик. Он большой. Он — личность. Так нельзя. Если уж ты решил влезть в нашу жизнь в грязных сапогах, то делай это не так… топорно. Я поговорю с ним. Если он захочет тебя увидеть, вы увидитесь. Если нет, то я готова сражаться с целым миром, Ярик. И поверь мне, опыт у меня есть. А теперь иди… где искать меня знаешь.

Я вышел из машины и с удовольствием закурил. Вслед смотреть не стал. Настроение было… удивительно хорошим. Я сделал то, что не давало мне покоя последние месяцы, словно оборвал цепь, на которой сидел, обрел свободу. Пошел по правильному пути.

А дома резко пахло спиртом, которым пропитывались дезинфицирующие салфетки для инъекций. В воздухе висела, тревога, такая густая, осязаемая — хоть ножом режь.

— Сто семьдесят на сто тридцать, — выскочила медсестра мне навстречу. — Я сбить не смогла.

Я сжал кулаки так, что хрустнули суставы. Девушка испуганно попятилась.

— Внизу машина с шофером, — тихо сказал я. — Еще есть скорые. Вы почему не в больнице?