Книга По образу и подобию - Ната Чернышева

Над городом плыли сиреневые сумерки, вдоль дорожек загорались оранжевые фонари. Пахло хвоей, озоном, с площадки «Натуральный Век» порывами доносило вкусные запахи готовящейся на открытом костре еды: там было несколько выставок, демонстрирующих прогресс Человечества: пещеры, где желающим предлагалось примерить на себя одежду из шкур, добыть в пруду рыбу и приготовить её себе в пищу, небольшой средневековый городок, в котором можно было примериться к ремеслам вроде шитья, ковки, выпекания хлеба, сыграть в дуэль на шпагах самому или посмотреть на то, как это делают опытные фехтовальщики, первые примитивные аппараты для исследования околоземной орбиты начала космической эпохи, первое лунное поселение в натуральную величину и прочее в том же духе.

Навигатор вывел на лекторий с символичным названием «Алхимики современного мира».

Достижения современной генной инженерии, экспериментальная генетика, Проект улучшении и развития человека, Ното 5ар1епз Иоуа Зирепог, вот это всё. Алёна прошла бы мимо, но лекции читал профессор Ольмезовский Олег Ольгердович, телепат первого ранга. Перворанговых Алёна видела редко, захотелось посмотреть и послушать.

«Требуются знания в области современной биоинженерии человека, соответствующие уровню В», — сообщил навигатор.

Уровень В — это школа с углубленным изучением биоинженерных наук, десятый класс. Алёна училась в восьмом, и школа её специализировалась совсем на других науках. А, ну и ладно! Что не поймём, прочтём в информсети потом.

Вот так, обыденно и незаметно, совершается судьбоносный выбор, сводя веер вероятностей своего возможного будущего к одной-единственной дороге, свернуть с которой будет уже не суждено…

К началу лекции Алёна опоздала. Все нормальные места были уже заняты, пришлось тихонько приткнуться за спинами слушателей, рядом с каким-то мальчишкой лет тринадцати. Мальчишка покосился на неё, усмехнулся, но ничего не сказал. Алёна не увидела знака паранормы у него на воротничке; «натуральнорождённый», — с презрением отметила она.

Профессор Ольмезовский говорил увлечённо. Алёна оценила горящий взгляд и тот особенный огонь, что горит в глазах у любого, фанатично преданного своему делу, человека. Человека, дорвавшегося до возможности объяснить и рассказать суть собственной работы благодарным слушателям.

Проект улучшения и развития человеческого генома… Телепаты, ясновидящие, целители… В перспективе — соединение всех паранормальных способностей в одном геномном ядре. Человек навсегда расстанется с машинами, уродующими планету и тело, он превратится в качественно новое существо. Ното зар/епз поуа зирепог Венец эволюции, владеющий полным и безоговорочным контролем над материей…

Ныне живущим выпала редкостная удача: они могут своими собственными глазами наблюдать, как абстрактная мечта ученых, всего лишь каких-нибудь сто пятьдесят лет назад казавшаяся несбыточной, начинает превращаться в реальность.

Уже сейчас значительная часть человеческого общества составляют телепаты, имеющие тот или иной паранормальный ранг. А ведь есть и другие. Целители, пирокинетики, ясновидящие…

После лекции народ потянулся кто куда, а самые упорные остались задавать вопросы. Главным был — почему пока не удаётся совместить в одном геномном ядре психокинетическую паранорму и телепатическую. Все попытки проваливаются с завидным постоянством. И почему телепатический домен пристёгивается к двадцать первой хромосоме, а не, скажем, вообще не кодируется отдельной, добавочной парой хромосом, как у психокинетиков. Ведь риск ошибиться и провести корректировку зародыша намного выше, а порченая двадцать первая хромосома приводит к печальным последствиям: синдрому Дауна. Алёна тихо зверела от обилия незнакомых терминов, но уйти не могла, слушала.

— Хотите что-то спросить? — внезапно обратился к ней профессор Ольмезовский.

Алёна стушевалась от прямого, внимательного взгляда его серых глаз. Он не был стариком, в этом всё дело, наверное. Молодой мужчина, бородка клинышком, добрая, мальчишеская какая-то улыбка. Сколько ему лет, интересно. Не двадцать, конечно же, но ведь и не восемьдесят… А о чём у него спрашивать-то, если из всей его речи восприняла нормально только предлоги?

— Нет, простите, — тихо ответила девочка. — Я просто… я слушаю… интересно, вот.

— Можно я спрошу? — вклинился пацан, который, оказывается, не ушёл со всеми, и теперь тянул руку, как прилежный первоклассник на уроке.

Профессор едва заметно поморщился, будто ему предложили под дулом пистолета ведро лимонов съесть, но кивнул:

— Спрашивай, Тим.

— А почему вы свернули все работы над линией неограниченного психокинеза? Исследования не ведутся, насколько мне известно, уже лет двадцать.

— Хороший вопрос, — кивнул Ольмезовский. — Не мог ты подойти с ним ко мне в лабораторию? Скажем, завтра.

— Не-а, — беспечно ответил Тим. — Завтра вас в лаборатории не будет.

— Интересно, — сказал профессор после паузы. — А где же я буду, по-твоему?

— Завтра узнаете, — отказался от объяснений Тим. — Так как насчёт ответа?

Ольмезовский чуть развёл ладонями, мол, изволь, если не терпится.

— Психокинез предъявляет своему носителю энергетические затраты, весьма существенные. Это касается продолжительности жизни прежде всего, она, как известно, меньше средней, иногда значительно. Кроме того, у этой паранормы наблюдается широкий разброс побочных эффектов, не всегда положительных; пока мы не научились с ними справляться. Существующие модели пока не позволяют перейти к практике, использовать же предыдущие, условно-негативные схемы — запрещено Учёным Советом Института по вполне понятной причине.

— Иными словами, вы испугались, — безжалостно подытожил мальчик. — Правильно сделали: человечество ещё не доросло до таких возможностей.

— Может, и не доросло, — скупо ответил Ольмезовский, разговор ему не нравился.

Ему задали новый вопрос, он взялся отвечать. Алёна вздохнула, и пошла на выход. Тим увязался за ней. Странный парень. Выглядит охламоном, руки в брюках, лохмы во все стороны, чистенькое личико, лихая улыбочка. Но глаза жёсткие, и манера держаться — совсем не юношеская. Вдобавок, уважаемый человек, — профессор Института, чёрт возьми! — разговаривает с ним на равных. Как это прикажете понимать?

— На, — сказал вдруг Тим, отправляя ей файл со своего терминала. — Список литературы. Восприми, не помешает.

— Зачем? — хмыкнула Алёна.

— Поймёшь задним числом, о чём профессор сегодня трепался, — невозмутимо объяснил Тим.

— Ладно, — она сохранила полученное. — Спасибо.

Они остановились на террасе, нависавшей над нижним ярусом Экспо. Стемнело уже совсем, лишь далеко, за высотными свечками, догорала бордовая заря. Узкая полоса двадцать девятого «Ковчега» сияла ярче любой звезды, даже ярче Луны, карабкавшейся на небосвод по вершинам близких гор.

— Этот «Ковчег» — последний, — вдруг сказал Тим. — Тридцатого уже не будет.