Книга Чистое пламя любви - Элейн Барбьери

— Мисс Хэллем, я не сомневаюсь, что благодаря своему таланту и силе воли вы непременно добьетесь успеха! — Капитан Стрейт, несмотря на свой огромный рост, отвесил весьма галантный поклон и поднес к губам изящную руку собеседницы.

Нэнси разрумянилась от удовольствия и смущенно воскликнула:

— Капитан, вы настоящий джентльмен! Я очень рада, что плыву на вашем корабле!

Моряк вежливо улыбнулся и покинул каюту, а Нэнси Хэллем еще долго глядела ему вслед. Наконец она тяжело вздохнула и повернулась к больной, обнаружив при этом, что за их беседой с откровенным подозрением следила еще одна пара глаз.

Аметист, по-прежнему считавшая себя незаслуженно оскорбленной грубым обращением и презрительными замечаниями, тайком скорчила рожу и высунула язык вслед капитану. «Подумаешь, какой умный нашелся! Он умный, а я дура, да? Ну и пусть катится к черту! Вот я сейчас встану и буду сама присматривать за мамой — и прекрасно обойдусь без него!» Эта мысленная тирада заметно подбодрила девочку. Аметист проворно вскочила с койки, все еще придерживая на плечах одеяло, и принялась одеваться в сухое платье, приготовленное для нее Нэнси. «Он еще у меня попляшет!»

Капитан Стрейт медленно подошел к двери в каюту и замер в нерешительности. Он и сам не понимал, что заставляет его так часто справляться о здоровье больной пассажирки. Случившийся с ней приступ не помешал «Салли» отчалить вовремя. Корабль находился в море уже второй день, и плавание можно было считать вполне благополучным; больше того — они приближались к Ямайке немного быстрее обычного… но капитана снедала какая-то неясная тревога. Конечно, он не мог не сочувствовать театральной труппе, внезапно оказавшейся обездоленной на самом пике своего успеха, однако это отнюдь не делало их самыми несчастными людьми на земле. И все же ему не давали покоя мысли о том, что будет с бедной женщиной и ее строптивой дочуркой. Конечно, он не обмолвился об этом ни словом, однако ему приходилось и прежде видеть таких болезненных особ. Можно было не сомневаться, что Мэриан Грир не задержится на этом свете надолго… Неуловимая, едва заметная обреченность в ее глазах… Такие, как она, никогда не доживают до тридцати.

Сердито хмурясь, капитан взъерошил свои выгоревшие на солнце густые светлые волосы. До сих пор его мало волновали чужие проблемы, и необъяснимая тяжесть на душе, внушенная беспомощным состоянием этой странной пары, стала для беспечного, уверенного в себе моряка неприятным сюрпризом. Обычно в свободное от службы время он предавался более приятным размышлениям, нежели сожаления по поводу судьбы двух несчастных женщин. Ему едва исполнилось двадцать шесть лет, а он уже по праву мог считаться самым известным и уважаемым командиром корабля во всех колониях. Отсутствие предрассудков, недюжинный ум и железная воля помогли ему сполна воспользоваться новыми законами о собственности, изданными конгрессом: Стрейт не только стал полновластным хозяином своего корабля, но и сумел сколотить за последний год весьма приличное состояние, а теперь, когда война с метрополией стала неизбежной, его услуги будут для Америки ценнее во много раз. Что же касается личной жизни, то заслуженная репутация отважного моряка и более чем приятная наружность обеспечивали ему неизменный успех у дам. Он без особого труда мог растопить сердце любой красотки, и не стеснялся этим пользоваться, благодаря чему прослыл отчаянным ловеласом.

И сегодня капитан Стрейт в сотый раз задавал себе вопрос: почему его так тревожит судьба несчастной женщины и ее ребенка? Очень скоро их пути разойдутся навсегда: женщина к концу плавания наверняка поправится и снова будет на ногах, хотя ее дочке все равно суждено осиротеть задолго до того, как она достигнет самостоятельности.

Вопрос так и остался без ответа, и капитан сжал губы, не отдавая себе отчета в том, какая грозная и в то же время мужественная аура исходит в такие минуты от его мощной фигуры. Он был весьма высок — без малого шести футов ростом — и при этом идеально сложен. Во время морских авралов Дэмиен не гнушался тяжелой физической работой, и благодаря этому у него под кожей не скопилось ни единого грамма жира. Даже плотный капитанский мундир не мог скрыть тугие бугры мускулов, игравшие у него на плечах. Кроме того, Дэмиен был чрезвычайно привлекателен. Многие дамы в Чарлстоне и Филадельфии с томными вздохами вспоминали его загорелое лицо, твердый волевой подбородок, широкие приподнятые скулы и буйную гриву светлых волос. Ни одна женщина не могла остаться равнодушной, встречая загадочный взгляд серо-стальных льдистых глаз, сверкавших под густыми темными бровями. Наверное, в их представлении именно так должен был выглядеть настоящий морской волк…

В конце концов, капитан решил, что стоит войти в каюту, раз уж он все равно стоит под дверью. Не важно, по какой причине ему не дают покоя злоключения этих двух беспомощных жертв суровой судьбы и обстоятельств, — по крайней мере ему станет немного легче, если он лично убедится в том, что сделал для них все возможное.

Постучав в дверь, Стрейт услышал сердитый детский голосок, но тем не менее отважно вошел внутрь.

— Ах, это опять вы! Что вам здесь нужно?

— Аметист! — с укоризной воскликнула Мэриан Грир. Мельком глянув на сердитую детскую мордашку, Дэмиен Стрейт произнес вполголоса, так, чтобы слышала одна Аметист:

— Все такая же маленькая паршивка, да? — Затем он равнодушно отвернулся от девочки, как будто напрочь позабыл о ее существовании, и с очаровательной улыбкой приветствовал ее мать: — Миссис Грир! Я рад, что сегодня вы чувствуете себя лучше…

— Капитан Стрейт, — смущенно начала молодая актриса, чьи бледные щеки залил болезненный румянец: ей явно было стыдно за свою дочь, — прошу Вас, примите мои извинения! — Мэриан обернулась к девочке, все еще стоявшей неподвижно возле двери: — Аметист! Ты сию же минуту извинишься перед капитаном Стрейтом за свою непростительную выходку! Он пришел нам на помощь в самую тяжелую минуту, когда со мной случился приступ, и, кроме того, этот человек — самый главный на всем корабле, а значит, имеет право рассчитывать на уважительное отношение!

Судя по пунцовым пятнам, появившимся на ее щеках, и тяжелому, неровному дыханию, больная рассердилась не на шутку. Аметист, опасаясь нового приступа, поспешила встать перед капитаном, однако сделала это так, чтобы Мэриан не могла видеть ее лица. Тихий голосок и смиренные слова совершенно не вязались с яростной гримасой, исказившей ее нежное личико.

— Я прошу прощения за мою непростительную выходку, капитан Стрейт!

Эта мошенница так ловко исказила слова своей матери, вложив в одну короткую фразу совершенно иной смысл, что Дэмиен едва сумел подавить вспышку раздражения. В итоге его ответ прозвучал не менее двусмысленно:

— Искренние извинения всегда заслуживают прощения, милое дитя!

Судя по всему, стрела угодила точно в цель, и капитан с довольным видом приблизился к койке, на которой лежала больная актриса.

— Надеюсь, вы скоро оправитесь от этого досадного приступа, миссис Грир. Мы все с нетерпением ждем вашего выздоровления.

— О да, капитан, я тоже надеюсь поправиться как можно скорее, — с благодарностью воскликнула молодая женщина, — но доктор велел оставаться в постели до тех пор, пока у меня не прекратятся головные боли, и Аметист ни за что не позволит мне нарушить его приказ! — Мэриан посмотрела в тот угол, где, набычившись, стояла ее дочь, и постаралась обратиться к девочке как можно ласковее: — Милая, ты не могла бы принести мне горячего бульона? Я что-то озябла и проголодалась!