Книга С именем ветра - Хельга Петерсон

Но попытки повторить звук не увенчались успехом. Она открывала рот, старалась протянуть «аааа», но связки молчали. И вот тогда проснулась злость и обида. Мира швырнула кружку в камин, опрокинула стул, вылетела из дома и на всех парусах понеслась к пляжу.

Она ругала море, ругала жизнь, выплескивала всю обиду, которая накопилась за прошедший месяц безрезультатного лечения. Наконец-то в ней проснулись какие-то эмоции, кроме безразличия, иногда сменяющего страхом. Как будто кто-то щелкнул выключателем. И сейчас Мистраль была зла на весь мир.

А потом, когда Мира, уставшая и морально и физически, села на песок, появился «тот человек». Он просто стоял рядом, и от этого уже было легче. Мира не хотела поощрять его дальнейшего присутствия, все-таки до сегодняшнего дня он вел себя вполне корректно и не подходил так близко.

Стоило только как-то дать понять, и он бы ушел. Но любопытство взяло верх, и Мистраль посмотрела на него, впервые с такого близкого расстояния. У него был красивый профиль, четкие скулы, черные волосы и щетина. Такой глубокий черный цвет волос, без единого намека на каштановые проблески, бывает у людей восточных национальностей. Но кожа у него светлая.

Возможно, в его родне и был кто-то с востока, но скорее всего кто-то не слишком близкий. Когда он заговорил, голос его был бархатный, обволакивающий, с чуть заметной хрипотцой, а глаза, посмотревшие на Миру, практические такие же черные, как и волосы.

Сейчас, сидя на диване с новой чашкой чая (придется покрыть хозяину ущерб), Мистраль очень жалела, что этот мужчина встретился ей именно сейчас. Находись они в другом месте, в другое время, при других обстоятельствах, она бы не захотела так скоро от него уйти.

Прошло еще несколько дней, в целом ничего особенного не произошло. Но у соседей на побережье появился свой маленький ритуал. По крайней мере, Мира это называла именно так. Иногда, когда она выходила на пляж и уходила в себя, рядом с ней появлялся «тот человек». Он держал в руках две кружки с чем-то дымящимся, одну из них молча протягивал Мире, и они просто стояли, пили напиток и смотрели на волны. Напитком был или кофе или очень вкусный, необычный чай.

Первая такая вылазка соседа заставила Мистраль удивленно уставиться на его протянутую руку с кружкой. Она медленно подняла взгляд от руки к лицу, и увидела вопросительно изогнутую выразительную бровь.

— Можешь не волноваться, пузырек с ядом я оставил в другом чемодане, — проговорил сосед своим бархатным голосом.

Мира моргнула, очнувшись от удивления, и взяла чашку. Больше между ними не было сказано ничего ни тогда, ни в последующие несколько дней. Но молчание было дружественным и не тягостным. Как правило, когда кружка пустела, он протягивал руку, Мира отдавала ее, и он молча уходил.

Мистраль не знала, как ей относиться к этому ритуалу, но отказываться от него она не хотела. Было приятно после добровольного заточения почувствовать присутствие другого человека рядом.

ГЛАВА 3

Шейну захотелось что-нибудь написать. Он устроился на диване, открыл ноутбук, перечитал последний абзац книги, и… мысль не пришла. Ничего не выйдет, эта книга обречена на провал. Шейн создал новый документ и надолго замер, глядя на мигающий курсор. И его понесло.

Он вдруг начал описывать Корнуолл, его дикую красоту и октябрьский холод, бухту и свой съемный коттедж. Шейн описал жителей Монк-Бэй Бухта монаха? При чем здесь монах? Поблизости нет ни монастыря, ни аббатства. Вспомнил и продавщицу на кассе магазина (бейдж гласил «Шанна»), которая снова пыталась его обсчитать. Рассказ получался живой и с юмором. У Шейна не было никакого заготовленного сюжета, он не знал, будет ли продолжение, но написанное ему нравилось. Это очень радовало. Он давно не писал того, что ему самому понравилось бы. Этим вечером он не хотел оставаться один, Шейну захотелось кому-то рассказать о своем прорыве.

Поэтому Шейн, не долго думая, вышел из своего дома и направился к соседнему. Уже смеркалось, в доме горел свет. Это придало уверенности, что его не прогонят. Поднявшись на крыльцо Шейн постучал. Но ответа не было. Еще ведь не слишком поздно для визита? Хотя, учитывая странное поведение подростка, он может не открыть. Шейн поколебался, но все-таки занес руку, чтобы снова постучать, но тут дверь скрипнула и немного приоткрылась. На него снова смотрели уже знакомые аквамариновые глаза. Он не раз думал, что эти глаза слишком большие и красивые для мальчишеского лица.

— Эээ…привет — неуверенно протянул Шейн, все еще держа руку навесу. — Я тут подумал…

Он не договорил. Сосед окинул Шейна взглядом, и дверь открылась настолько, чтобы впустить человека. И Шейн забыл, что хотел сказать. Рука его безвольно упала.

В проеме стояла девушка. Джинсы были те же, что и всегда, но вместо широкой толстовки обнаружился тонкий трикотажный джемпер, обрисовывающий стройную, гибкую фигуру. Исчезла надетая до самых бровей шапка, и каскад черных, вьющихся волос доставал до талии. Шейна как будто ударили по голове. Боже, последний раз он допустил такую ошибку в шестнадцать лет, когда сказал приятелю что хочет переспать с девчонкой, не зная, что она его сестра. Приятель тогда очень хорошо по нему проехал, ребра болели неделю, а глаз заплыл. Сейчас ощущения были примерно те же, только в этот раз его никто не бил.

Лицо ее сделалось удивленным. Очень симпатичное лицо, с курносым носом. Шейн не раз пытался прикинуть, сколько же лет соседу, учитывая, что кожа на подбородке оставалась абсолютно гладкой, без намека на подростковый пушок. Сейчас все стало на свои места. Мальчик-подросток с водительскими правами превратился в достаточно взрослую, самостоятельную девушку. На вид ей было лет двадцать пять.

Надо было что-то сказать. Нельзя так долго таращиться, она ведь ждет объяснений!

— Ну, — Шейн откашлялся. — Я подумал, что мы уже достаточно времени провели вместе, ты должна была понять, что я не хочу тебя убить, и можно вывести наши отношения на новый уровень. Если, конечно, там за дверью ты не прячешь ружье.

Девушка снова окинула его взглядом с ног до головы, а потом широким жестом открыла дверь, пропуская его внутрь и махнув рукой в сторону кухни, такой же, как его собственная. Сама она, не дожидаясь Шейна, прошла туда и включила чайник. Шейн вошел вслед за ней, она стояла, опираясь спиной на рабочую поверхность и скрестив руки на груди. На лице застыл вопрос.

— Шейн Тейлор. Писатель в творческом кризисе, — выпалил Шейн и вопросительно взглянул на девушку.

Она молчала. Открыла было рот, чтобы что-то сказать, но затем лицо ее нахмурилось, и она отвернулась к чайнику. Тот закипел и щелкнул. Соседка разлила воду по чашкам, но продолжала стоять спиной к Шейну. Да неужели ей настолько неприятно его общество, что она не может даже культурно его выпроводить?

— Слушай, ладно, я понял, — Шейн попятился к двери. — Тебе дорого твое уединение и ты не хочешь его нарушать. Я лучше пойду.

Девушка резко обернулась и протянула руку вперед, указывая взглядом на мобильник, зажатый у Шейна в руках. Для пущей убедительности она поманила ладонью. Шейн удивленно протянул ей телефон, она его выхватила и стала что-то быстро набирать. Потом остановилась, видимо стерла набранное, и набрала снова. Затем протянула телефон, вверх экраном. Там оказались открыты черновики сообщений и написано слово.