Книга Наследник Темного Властелина - Галина Львовна Романова

— А вот отца не надо сюда приплетать! — разозлился я. Иногда тетя Кассия бывает совершенно невыносима. А я, как всякий мальчишка, выросший без отца, идеализировал его и терпеть не мог, когда про него говорили гадости. Хотя, надо признать, часть из них была жестокой правдой. — Тогда следует признать, что в вас играет та же дурная кровь, что и в вашем братце.

Выпалив это, я понял, что попал в точку, ибо тетя перестала изображать огнедышащий вулкан и быстро успокоилась. Она даже сумела мне улыбнуться и кокетливо махнула рукой.

— Я все время забываю, что ты — всего лишь мой милый Дельф, которого я держала на коленях! Ты бываешь дерзок, но в твоем возрасте это простительно… Не предложишь ли вина даме? Я, знаешь ли, проделала долгий путь, прежде чем попала сюда!

— Шлепали по болоту и карабкались по горам? В этом прикиде? — не удержался я от колкости. Милая родственница стала меня откровенно раздражать. Кого всегда не мог терпеть, так это старых дев, которые изо всех сил стараются подцепить богатого муженька и при этом врут на каждом шагу, что мужчины — козлы и место им на помойке.

— Не хочешь разговаривать — не надо, — отвернулась тетя и решительно направилась к голой стене. — Но смотри, как бы не пришлось кусать локти! Ты ведь хотел узнать правду о том, почему попал сюда?

Если она рассчитывала, что я брошусь за ней и буду умолять ее вернуться и открыть «страшную» тайну, то тетушка просчиталась. Я проводил ее взглядом и отвесил самый глубокий и почтительный поклон, который сумел. И даже смог улыбнуться.

Держать себя в руках было трудно. Приблизившись к стене, тетя Кассия, не замедляя хода, взмахнула рукой, и каменная кладка засеребрилась и запульсировала, как ртуть. Пахнуло холодом и тем резким чуть затхлым духом, каким всегда пахнет в порталах, тем более старых и заброшенных. Это был выход наружу, спасение из заточения — стоило мне рвануться следом и успеть ухватить тетю хотя бы за шлейф платья! Всего двумя пальцами за самый кончик — и я был бы свободен. Но я заставил себя остаться на месте и даже сумел придать лицу высокомерное выражение, когда, уже одной ногой в портале, тетя Кассия обернулась.

— Смеешься? — поразилась она. — Посмотрим, что ты скажешь, когда к тебе пожалуют гости!

— Закачу по этому поводу роскошную пирушку, — пообещал я. — Будут девочки и море удовольствий! Могу прислать вам приглашение и…

Конец моей фразы тетя не услышала — с легким хлопком портал вспыхнул и всосал ее внутрь. Резкий порыв ветра взъерошил мне волосы — и я опять остался один.

И только тут заметил, что буквально взмок от напряжения. Рубашка прилипла к спине, между лопаток текла струйка пота. Резким движением сорвав рубашку, я направился прочь из зала в надежде, что невидимые слуги — а вот интересно, они только слуги или еще и надсмотрщики? — уже успели подсуетиться и приготовить мне в какой-нибудь комнате чан с водой.

— Милая родственница, — услышал я неприятный скрипучий голос, в котором тем не менее было что-то знакомое.

Наедине с собой мне нечего было притворяться — я с воплем подпрыгнул на месте и чуть не опрокинул ближайшее кресло. И, наверное, пустился бы наутек, но внезапно мой взгляд упал на то самое зеркало. Там торчало мое отражение — в той же самой позе, с рубашкой в руке. Но что-то в нем было такое, отчего я вгляделся в его лицо повнимательнее. А потом подошел ближе.

— Это ты?

— Я, — сказало оно.

— Ты умеешь говорить?

— Ну да! Ты же умеешь. Чем я хуже?

— Но до сих пор ты молчал… молчало!

— А оно тебе было надо? — скривилось отражение, и я понял, что же напоминает мне его голос — мой собственный, но звучащий со стороны.

— Прикинь, оно мне надо! — огрызнулся я. — А то я уж было решил, что у меня паранойя! Разговариваю, понимаешь, сам с собой… Слу-ушай! — осенило меня. — А ты в курсе, что там болтала тетя насчет гостей и всего такого прочего?

— Нет, — отражение поискало глазами, куда бы приткнуть рубашку, которую оно, как и я, все еще держало в руках. — Я — это ты! И знаю столько, сколько и ты.

— Понятно, — кивнул я и, не прощаясь, направился искать комнату с чаном горячей воды. Попытка получить информацию провалилась. Надо было поискать другие источники. Здравый смысл подсказывал, что я дурак и кретин — сам упустил возможность кое-что разузнать, выгнав тетю. Надо было действовать тоньше — глядишь, старушка сама бы мне все выболтала! Но что-то мне подсказывало, что она еще вернется. Другой вопрос — не случилось бы это слишком поздно!

Глава 2

Как и все преступники, спал я плохо. Бессонница мучила меня почти каждую ночь. А когда я засыпал, то чаще всего мне снились эпизоды из прошлого, правда, иногда так искаженные, что, проснувшись, я долго лежал и вспоминал, как оно все было на самом деле.

Как и все уважающие себя маги, мы жили на Острове, который остальное человечество старалось обходить стороной. И не только потому, что подступы к нему охраняли целые стада вечно голодных монстров — страшнее самого человека природа не придумала чудовища! Скорее потому, что в Остров еще надо было поверить, а иначе будешь весь свой век ходить по земле и никуда не придешь. Обыватели истолковали сие как знак того, что недостойный, решивший найти наш Остров, обречен на вечные скитания и так и будет ходить без остановки, пока не умрет от усталости и истощения. Брехня, досужие враки, распускаемые нашими старейшинами. Кстати, их коллективному творчеству принадлежит байка, сочиненная специально для нашей молодежи о том, что, покинув Остров без уважительной причины, ты на него не сможешь вернуться. Нужно, чтобы кто-то из тех, кто никогда не покидал Острова, узнал о твоем бедственном положении и пожелал вернуть тебя назад. Страшилка эта была сочинена специально для того, чтобы молодое поколение не шастало по большим дорогам внешнего мира, а также, чтобы предотвратить утечку мозгов. Однако для некоторых этот запрет был как красная тряпка для быка. В число этих некоторых входил и мой отец, официально погибший в схватке с «страукозусами пупырчатолапыми». После него остались мы с сестрой. И я, как и следовало ожидать, довольно легко скатился на кривую дорожку.

Какое-то время мне все сходило с рук — как-никак сын героя! Но потом однажды все кончилось…

Я отлично помню, как стоял на дне глубокой мраморной чаши под светом солнца. Кругом амфитеатром поднимались ряды, с которых на меня сверху вниз смотрели маги. Здесь собрались все, кто мог, — дома остались лишь старики, больные и матери с грудными детьми. Даже престарелые книжные черви, которым интересна была только наука, и те оторвались от своих конторок. И они все смотрели либо на меня, либо на Старшего.

— За преступления против человечества, — раскатывался его хорошо поставленный голос, — за особую жестокость и равнодушие к чужой жизни… за неуважение к традициям… Шестьдесят тысяч дней изгнания!

Кто-то присвистнул, кто-то охнул, кто-то возмущенно загомонил. Я лихорадочно подсчитывал. При средней продолжительности жизни на Острове порядка трехсот лет и моем нынешнем возрасте в сто двадцать лет я мог вернуться назад уже глубоким стариком.