Книга Трагедии Финского залива - Андрей Платонов

Кстати, многие считают, что комиссар и заместитель командира по политчасти — это одно и то же. На самом деле это совершенно два разных должностных лица. Замполит являлся заместителем командира, со всеми отсюда вытекающими последствиями, а комиссар командиру не подчинялся — он его контролировал. Ведь комиссар — «глаза и уши ленинско-сталинской партии и советского правительства»[2]. А потому и ставил свою подпись под всеми документами после командира и без этой комиссарской подписи документ не имел юридической силы. А поскольку военачальник не мог снять с должности своего комиссара, а тот как раз наоборот — мог, то командир никогда не ощущал себя единоначальником. Все это усугублялось тем, что комиссары в абсолютном большинстве случаев по уровню военных знаний не соответствовали занимаемым должностям, а значит, их вмешательство в процессы управления силами, как правило, носили некомпетентный характер. Хрестоматийным примером могут служить комиссар Мехлис и его роль в разгроме Крымского фронта в 1942 г. Но ведь существовали сотни таких «мехлисов»! Таким образом, институт комиссаров подрывал единоначалие на флоте, что отрицательно влияло на качество проводимых операций. Недаром в самый драматичный период Великой Отечественной войны, в разгар Сталинградской битвы, 9 октября 1942 г. выходит Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии».

Коснувшись политработников, необходимо отметить еще один аспект, имеющий прямое отношение к теме нашего разговора. Сразу отметим, что далее речь не пойдет об идеологической или нравственной оценке их деятельности, о методах работы, то есть обо всем том, о чем сегодня много пишут, но, в основном, на эмоциональном уровне. Ниже сказанное ни в коей мере не может умолить подвиг тех политработников, которые с оружием в руках защищали нашу Родину, и тем более тех, кто отдал за нее свою жизнь. Речь пойдет о вещах вполне материальных и прагматических — об эффективности комиссаров. Остановимся на трех моментах. Во-первых, подготовка политработников отбирала ресурсы от подготовки строевых офицеров, что, естественно, понижало качество подготовки последних и их количество. Судите сами: по плану мобилизации в 1941 г. должны были развернуть 43 пехотных, 16 артиллерийских и 7 танковых училищ, а также 26 военно-политических. И это при том, что в действующей армии хронически не хватало строевых офицеров на первичных должностях. Кстати это иногда приводило к тому, что политработники волею судьбы и обстоятельств становились командирами.

Во-вторых, наличие политработников мало влияло на морально-психологическое состояние личного состава, а значит — на этот фактор результативности военных действий. В той же германской армии или у наших союзников никакого аналога отечественному институту политработников не было. А если и существовали какие-то отдельные, похожие по частным задачам структуры, то они не носили столь массового характера и не имели таких всеобъемлющих полномочий. Однако боевой дух, дисциплинированность, уважение к начальникам, товарищеские отношения между различными категориями военнослужащих, стремление выполнить поставленную задачу во что бы то ни стало в зарубежных армиях присутствовали и на этапе побед, и на этапе тяжелых поражений. Значит, всего этого можно было достигать и без нарушения единоначалия, без отвлечения огромного количества кадров от непосредственной боевой работы.

Одновременно наличие института политработников не предотвратили, например, низкого качества подготовки войск и массовой сдачи советских военнослужащих в плен в том же 1941 г. То есть наличие мощной вертикали партполитработы в вооруженных силах не гарантирует успеха в военных действиях. Значит, политработники советского образца с военной точки зрения были малоэффективны и лишь отвлекали людские ресурсы.

При этом никто не ставит под сомнение необходимость военно-патриотической работы в армии, агитации и пропаганды, тем более в военное время. Речь идет о низкой эффективности именно советского образца армейского партийно-политического аппарата.

В-третьих, масштабная партийно-политическая работа на кораблях и в частях отбирала массу времени на свои мероприятия. Если учесть, что количество часов на отдых личного состава и на уход за материальной частью сравнительно жестко регламентировано, то политработники отбирали время у специальной и боевой подготовки. Таким образом, они объективно понижали боеготовность войск, сил и средств. Опять же никто не говорит, что на кораблях не должна вестись агитационно-пропагандистская работа, вопрос стоит о соотношении ее эффективности и того времени, которое она поглощала.

Конечно, существовали и менее глобальные причины, объективно отрицательно влиявшие на качество проводимых операций, но о них поговорим позже, в каждом отдельном случае.

Предыстория

Для того чтобы понять весь трагизм событий 1941 г., нужно представлять себе состояние противоборствующих сторон, а также знать их предвоенные планы.

К лету 1941 г. Краснознаменный Балтийский флот являлся самым мощным оперативно-стратегическим объединением советского Военно-Морского флота. За предшествующий год произошло несколько событий, в значительной мере повлиявших на его деятельность в начале Великой Отечественной войны.

Зимой 1939–1940 гг. Краснознаменный Балтийский флот участвовал в войне с Финляндией. Это был первый случай полномасштабного применения всех родов сил советского флота после завершения Гражданской войны. Советский Союз конфликт с Финляндией разрешил в свою пользу, и на этом фоне как бы осталось незамеченным, что КБФ из трех конкретных боевых задач выполнил только одну. Он должен был:

а) найти и уничтожить броненосцы береговой обороны Финляндии, не допустив их ухода в Швецию;

б) действиями подводных лодок и авиации у берегов Финляндии прекратить подвоз морем войск, боеприпасов и сырья;

в) с началом военных действий захватить, вооружить и удержать острова Гогланд, Большой Тютерс, Лавенсари, Сескар, Пенисари.

Так вот, острова захватили, а первые две задачи решали, но результата не добились. Тогда поругали, но всех устраивало сделать вид, что это просто случайность.

В августе 1940 г. в состав Советского Союза вошли прибалтийские государства, на порядок увеличилась протяженность морского побережья, а значит, и зона ответственности КБФ. Никто до начала Второй мировой войны даже не мог надеяться, что вот так, совершенно без каких-либо военных усилий Эстония, Латвия и Литва отойдут к СССР. Отчасти именно для войны с этими государствами существовал Краснознаменный Балтийский флот, который по своему составу уже в 1939 г. был явно избыточен для акватории восточной части Финского залива. После расширения зоны ответственности, ранее сконцентрированный в Кронштадте, флот рассредоточился по многочисленным базам. Само по себе это даже улучшило дислокацию сил флота, но вот сами базы оказались не готовы. В той же Лиепае с тех пор, как оттуда в Первую мировую войну ушли российские корабли, никто инфраструктурой ВМБ не занимался. Появление новых баз, естественно, поставило вопрос об охране их водного района, то есть о создании соединений ОВР. А это прежде всего тральщики, сторожевые корабли и катера. И при условии базирования на Кронштадт считалось, что их количество недостаточно, а теперь ситуация осложнилась многократно. Отчасти уповали на мобилизацию, но, как мы увидим далее, во многом зря.