Книга От любви с ума не сходят - Ольга Арнольд

Последние два года, проведенные ею в Москве, мы виделись не часто, но мамины соглядатаи - в лице ее любимой сестры Елены и ее сына, моего двоюродного брата Вахтанга - держали нас в курсе Алиных дел.

Но они не сообщали нам ничего о её личной жизни - то есть они были убеждены, что личной жизни у нее нет, благо Аля горела на работе и на всякие глупости у нее не оставалось времени. Вахтанг на пять лет старше меня, и, соответственно, он был на пять лет младше Али - так что по всем параметрам он был самым подходящим конфидентом, тем более что он еще более усовершенствовал нашу фамильную черту - способность к легкому общению - свойство, которого моя старшая сестра была лишена начисто. Его рано умерший отец, грузин по национальности, передал ему по наследству приятную внешность и умение ладить с женщинами - впрочем, не просто с женщинами, а с любыми особами женского пола вообще, в каком бы возрасте они ни находились. Не стала исключением и Аля: она мне сказала в одну из последних наших встреч, что Вахтанг для нее - луч света в темном царстве. После загадочных слов тети Саши я постаралась вытрясти из Вахтанга все, что он об этом знал, и чуть не вытрясла из него душу. Но ничего нового он припомнить не смог - разве что подтвердил, что Аля в последние месяцы жизни побледнела, похудела и еще больше замкнулась в себе.

С этого момента я все чаще и чаще стала думать об Александре. Я постепенно пришла к убеждению, что она покончила с собой - она никогда не была чересчур жизнерадостным человеком, а после того, как обнаружила, что отец ей - не отец, и вовсе почувствовала себя лишней в этой жизни… И эта ее ужасная работа, которая выматывала ее всю целиком… И, наконец, несчастная любовь (зная мою сестричку, я была уверена, что она не создана была для любви счастливой).

Мысль о том, что ее могли убить, не приходила тогда мне в голову. Об этом я задумалась много позже, когда мне в руки попали некоторые документы.

А где была я, когда сестра сводила счеты с жизнью? Как всегда, была весела, всем довольна и порхала, не задумываясь о бренности всего земного. И даже на летние каникулы не поехала ее навестить - вместо этого отправилась с друзьями в Карелию.

Как знать, если бы я оказалась рядом, может, она доверилась бы мне?

И чем дальше, тем больше мне хотелось узнать о том пласте ее жизни, который был скрыт от нас. Что толкнуло ее к окну в ту роковую ночь? Это стало для меня просто наваждением. Вполне естественное желание узнать всю правду превратилось в идефикс только на двадцать восьмом году жизни, и меня к этому подтолкнули мои собственные обстоятельства.

Дело в том, что я была баловнем судьбы не только в детстве и ранней юности. Мое везение продолжалось и дальше. Я всегда была окружена благородными рыцарями и волшебными принцами и, выбирая, выбрала если не самого волшебного, то самого богатого из них. Правда, к чести моей, я тогда этого еще не знала. Витя Костенко, влюбленный в меня еще с девятого класса, оставался моим верным паладином все то время, пока я наслаждалась свободой студенческих дней. В конце концов, после нескольких бурных романов и разочарований я пришла к выводу, что многолетняя преданность требует вознаграждения - и вообще Витина любовь была мне очень удобна. Когда я училась на пятом курсе, он был допущен в святое святых - в мою постель. К сердцу, правда, он был допущен далеко не сразу, но и это со временем пришло.

Как удобно иметь такого любовника, как Витя, я поняла только во времена гайдаровских реформ. Они меня практически не коснулись - и только отчасти коснулись моих родителей, потому что Витя считал себя моим мужем и потому обязанным им помогать. Еще в конце восьмидесятых Витя стал свободным кооператором - а потом, в годы реформ, и очень богатым человеком. Я - одна из тех женщин, что могут себе позволить разъезжать на «мерседесах», кутаться в норковые шубки и блистать драгоценностями в ночных клубах. Только мне это совсем не нужно. Конечно, кое-кто из моих читательниц может на этом месте отложить роман в сторону, обвинив меня в неискренности, но это истинная правда.

Каким образом из веснушчатого и лопоухого Вити Костенко, который ходил за мной с раскрытым ртом и считал для себя высшей честью носить мой портфель, получился деловой человек в строгом костюме, можно только диву даваться. Веснушки с его простецкой физиономии каким-то образом исчезли, да и вид у него теперь такой серьезный, что на Иванушку-дурачка он больше не тянет. Волосы его тоже приобрели другой оттенок, теперь они светло-русого цвета, и не скажешь, что в детстве он был рыжим. Только уши все по-прежнему оттопыриваются, но он их прикрывает удлиненными на висках прядями. В начале нашего романа я восхищалась его энергией, способностью разумно рисковать, деловой хваткой. Я вообще люблю энергичных людей, да и сама не отношусь к категории амеб. Несколько лет я была довольна тем, что выбрала его в качестве спутника жизни, но почему-то отказывалась официально оформить наши отношения. Потом я поняла, что уже тогда заметила в нем то, что впоследствии убило мои чувства к нему - постепенно круг его интересов сужался, и со временем вся его энергия и способности пошли на добывание денег, денег и еще раз денег; мне стало с ним скучно. Кроме зелени в жизни существуют и другие цвета.

Постепенно из любимого одушевленного существа я превратилась для него в предмет роскоши, такой же, как его обожаемый «мерседес», хотя еще более ценный, потому что на меня можно было навешивать золото и бриллианты и все вместе демонстрировать своим приятелям: «Познакомьтесь, это моя жена. Между прочим, врач-психиатр». Это звучало почти так же престижно, как «дочь академика».

Я не так красива, как моя мать, но если меня соответствующим образом оформить, то есть на что посмотреть. Но мне опротивело быть дорогой безделушкой, дополнением к его капиталам. Мне стало до безумия скучно в обществе его друзей, таких же новых русских, как и он, говорящих только о выгодных сделках. Но еще более отвратительными казались мне беседы с их дамами, пустоголовыми красотками с хищными ртами; мне было страшно, что я с ними оказалась в одной категории.

У меня было все, о чем мечтают многие девицы, вступающие в жизнь, и даже в дополнение ко всему этому не старый отвратительный покровитель, а молодой и любящий муж, но я постепенно впадала в депрессию - состояние, абсолютно мне не свойственное. Такое существование меня угнетало и подавляло. Но жизнь богатых плоха тем, что от нее трудно отказаться; после старого «Запорожца», который мой отец получил, простояв много лет в очереди, легко пересесть на метро, но попробуйте, обретя привычку раскатывать по городу на комфортабельной иномарке, передвигаться на общественном транспорте! Но постепенно я подходила к решению, которое круто изменило мою судьбу.

В этом мне помог и сам Витя. В последнее время, почувствовав, что со мной что-то не так, он стал настаивать на походе в загс. Я думаю, что он был бы не прочь и обвенчаться со мною в церкви, но об этом он боялся и заикаться. Ему хотелось иметь нормальную семью и детей; он не настаивал на том, чтобы я стала домашней хозяйкой, но рассматривал мои медицинские занятия как хобби, как нечто абсолютно несерьезное - то, что не приносит денег.

В какой-то момент я решила, что мне необходимо поговорить с мамой. Мои родители сначала считали мой союз с Виктором мезальянсом, но постепенно к нему привыкли и смирились с тем, что мой муж не имеет никакого отношения к нашей общей профессии. Витя им скорее нравился - во всяком случае, им нравилось его отношение ко мне. К тому же, несмотря на все их интеллигентское бессребреничество, их отнюдь не угнетало то, что дочка ни в чем не нуждается. Поэтому я ожидала, что разговор будет трудным, но я недооценила свою мать. Она выслушала меня молча и потом, после недолгого размышления, сказала: