Книга Огненная сага - Бернхард Хеннен

Потеряв самообладание, Элиза уставилась на воина. Он что, издевается над ней?

– Пожалуйста, мама, – тихо произнесла Арианна.

Элиза задумалась. Она знала, чем все закончится. С тех пор как умер Рикардо, ее патрон Терцио осмелел и начал лезть ей под юбку даже на глазах у девочек. Очевидно, рыцари вели себя так же. Что ж, хуже стать уже не могло.

– Мы поделим хлеб на троих.

– Об этом не может быть и речи! Моя честь требует полного возмещения моей вины. Я знаю одно заведение, где готовят замечательный…

– Хочу тунца! – заявила Виола. – С жареным луком и чесночным соусом. И все это в лаваше.

– Кажется, юная дама точно знает, куда нам лучше сходить, чтобы вкусно поесть.

– Да!

Элиза посмотрела на небо. До наступления ночи и закрытия Лунных ворот оставался как минимум час. У них было достаточно времени.

АРБОРА, ДОМ КАПИТАНА ПОРТА, ПЕРВЫЙ ЧАС НОЧИ, 7-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ, 53-Й ГОД ПЕРЕД ВТОРЫМ ВОСХОЖДЕНИЕМ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

Люцио ударил по металлическим воротам дверным молотком в виде львиной головы, и раздался грохот.

– Открывайте ворота! Я – Люцио Тормено, верховный священник Арборы, и я требую немедленно поговорить с капитаном порта!

Он осознавал, что на него смотрели лентяи, прогуливающиеся по набережной перед домом капитана порта, который, скорее, напоминал крепость. На самом деле Люцио хотел привлечь как можно меньше внимания, поэтому стучался в дворовые ворота, а не в роскошный главный портал здания, по бокам которого располагались колонны. Но теперь он потерял терпение.

На брусчатке за воротами раздались шаги. Тяжелый засов отодвинулся в сторону, но при этом в воротах по-прежнему не было даже небольшой щели, сквозь которую можно было бы увидеть, кто стоял на улице. Люцио подумал, что его слова наконец-то подействовали.

– Поднимите паланкин, – приказал он Эрнандо и Мануэло.

Его слуги вспотели, мокрые пряди волос свисали у них со лба. В этот день наступление ночи не сопровождалось ветром с моря. На улице по-прежнему стоял зной. Жара вцепилась зубами в Арбору и не отпускала ее. Казалось, что весь город объят горячкой.

– Давайте, поднимайте! – повторил Люцио, как только открылись ворота.

Внутренний дворик, в который занесли паланкин, освещался тремя факелами. Желтый свет разрезал тень крытой галереи, которая окружала весь дворик. В галерее складывали конфискованный товар: бочки и сундуки, рулоны ткани и мешки с зерном. Целое состояние! После продажи этих товаров выручка подлежала передаче рыцарям ордена Черного Орла, но Томмасо Галли, капитан порта, не торопился расставаться с имуществом.

Во дворе стояли несколько дружинников, которые недоверчиво разглядывали Люцио. Звание верховного священника делало его неприкосновенным и одним из наиболее высокопоставленных лиц Цилии. Во взглядах воинов Люцио прочел упрямство и вину. Они знали, что их повелитель что-то скрывал.

– Где Томмасо?

– Я здесь!

В дверном проходе показалась небольшая фигура. Томмасо вышел во двор в сопровождении двух слуг с фонарями. На нем были невероятно облегающие штаны, которые вошли в моду у патрициев и богатых торговцев. Штаны были настолько узкими, что детородный орган капитана порта отчетливо просматривался под тканью. Как будто этого было мало, штаны оказались еще и непристойно красного цвета.

– Что вывело вас из себя, мой друг? Вы ворвались сюда, будто перед стенами нашего города стоит дикая орда, – сказал Томмасо, торопливо подходя к священнику.

– Нам лучше поговорить наедине!

Капитан порта удивленно поднял брови. Его белая шелковая рубашка с золотыми пуговицами была не застегнута, а на щеках были видны остатки вытертой в спешке пены для бритья. Его узкие усики были идеально подстрижены.

– А как быть с дамой? – Томмасо кивнул на паланкин.

– Дама остается! – грубо ответил Люцио.

– Зачем все так усложнять? Мы можем поговорить при всех. Признаться, я немного тороплюсь. Купец Маттео Канали устраивает сегодня роскошный пир, и на нем ожидают моего присутствия, ведь это входит в мои должностные обязанности. – Он посмотрел на Люцио с самодовольной ухмылкой и начал застегивать рубашку. – Может, вас не пригласили?

Люцио сдержался, подумав, что если все пойдет по плану, то этот надутый сноб уже через несколько часов может сложить голову на плахе.

– Поверьте, вы не хотите, чтобы другие услышали то, что я собираюсь сказать вам.

Томмасо насупил брови, затем лениво кивнул своим дружинникам:

– Идите в дом. Нам нужно обсудить решения высокого совета.

«С какой же легкостью ему удается лгать», – с отвращением подумал Люцио.

– Идите к воротам и подождите меня там, – приказал он Эрнандо и Мануэло.

– Ну и?.. – Томмасо с нарочитой невозмутимостью поднял руки, как будто решил обнять священника. – Какую тайну вы хотите поведать мне?

Люцио сделал шаг вперед, схватил ошарашенного капитана порта за короткие волосы и силой заставил его стать на колени. Затем он засунул голову Томмасо сквозь занавески паланкина. Свеча в стакане освещала его внутреннее пространство, где на льняной простыне, скорчившись, лежал моряк, которого Люцио нашел в стенном проходе за беседкой. Обнаженный торс моряка блестел от пота.

– Ну что, Томмасо, теперь вы догадываетесь, чего я от вас хочу?

– Я… я не знаю, кто это!

Капитан порта попытался приподняться, но Люцио явно превосходил его по силам и продолжал держать голову Томмасо внутри паланкина.

– Кто подкупил вас? Какому кораблю вы разрешили зайти в порт, несмотря на то что на его борту были больные?

– Вы не имеете права…

– Могу с вами поспорить, Томмасо.

Умирающий смотрел на обоих мужчин стеклянным взглядом и время от времени вздрагивал. Припухлость у него под мышкой приобрела темный цвет.

С тех пор как в Вестермарке началась эпидемия чумы, в обязанности капитана порта входило осматривать еще в открытом море каждый корабль, который хотел стать на якорь в Арборе. При обнаружении на борту больных тяжелую цепь, преграждавшую вход в гавань, не опускали. Этим летом в якорной стоянке было отказано уже трем коггам[2]. Чума бушевала на территории всей империи, но Цилию она до сего времени обходила стороной.

– На каком корабле он прибыл? – продолжил допрос Люцио. Он опустил голову Томмасо еще ниже, так что расстояние между его губами и чумным бубоном под мышкой у моряка сократилось до ширины ладони. – Я заставлю вас поцеловать этот нарыв, если вы не заговорите. Возможно, тогда вы поймете, что впустили в этот город!