Книга Детектив под Рождество - Татьяна Устинова

Ангел пролетел, подумал Шумаков. Кажется, так говорят, когда колокольчик звякает.

– Доктор, здравствуйте, – энергично начал молодой человек, вынимая руки из карманов и несколько театрально касаясь дамочкиного плеча. – Ну, как наши дела?

Шумаков постоял в отдалении, а потом пошел к ним. Он шел мимо поста, и Галя, которая дежурила сегодня, даже голову от бумаг не подняла.

Они не могут, подумал Шумаков про весь мир. Они не могут, только я один могу!

Он шел прямо на них и не знал, что будет делать, когда дойдет.

Сколько раз это было. Сколько раз он говорил себе, что больше ни за что и никогда. Сколько раз все начиналось сначала.

Он подошел и остановился.

– Что наш дорогой Петр Елизарович? Мы можем рассчитывать, что Новый год будем встречать всей семьей?

Дамочка посмотрела Шумакову в лицо и спросила совершенно спокойно:

– Дед умер?

Шумаков кивнул.

– Сегодня?

Он опять кивнул.

– Около двух, – не спросила, а констатировала она. – Я поняла.

Молодой человек зажал в зубах какой-то очередной бодрый вопрос и уставился на дамочку.

– Катя, – пробормотал он, так и не прожевав как следует вопрос, – что ты… что такое? А вы?! Что вы такое говорите?! Утром нам сказали, что все в порядке!

– А в два часа он умер, – жестко, жестче, чем нужно, сказал Шумаков и глянул на Катю.

Что именно она поняла? И как?

– Наш дорогой… он не мог… да я на вас в суд… да нам по телефону…

– Замолчи, – приказала Катя. Она вдруг сделалась очень бледна и потянула с шеи шарф, как будто он душил ее.

– Да как вы можете!.. Да это же внучка! Вы не знаете, с кем связались!..

– Замолчи, – повторила Катя строго. – Мы… я могу… пойти к нему?

– Ты не должна, – моментально отозвался молодой человек. – Это же больница, а не… зал прощаний!

Потому, что ее спутник верещал так активно, и еще потому, что Катя была все так же бледна и он чувствовал ее нервозность так, словно попал в электрическое поле, Шумаков решился:

– Да. Можете. Я проведу вас. Только придется раздеться и обуть бахилы.

– Благодарю вас, – светским тоном изрекла Катя, как будто он пригласил ее на мазурку.

– А вы кто? – вдруг спросил у нее Шумаков. – Можно узнать для начала?

– Вы что? Вы отдаете себе отчет, с кем говорите?!

– Меня зовут Екатерина, я внучка Петра Елизаровича. Вы разговаривали с моей мамой, Ириной Петровной.

– Да, – согласился Шумаков. – Ирину Петровну я помню.

Молодой человек фыркал безостановочно. Фыркал и закатывал глаза.

Шумаков понимал, почему он фыркает и закатывает.

Екатерина Рождествина была наимоднейшей телевизионной ведущей, ее мать Ирина – наимоднейшим дизайнером, а покойный дедушка – писателем, хоть и не самым модным, но получившим однажды Нобелевскую премию по литературе.

Он, хирург Шумаков, угробил нобелевского лауреата. Только и всего.

Он приказал принести бахилы и смотрел, как телевизионная «звезда» натягивает их на туфли. Она была в туфлях – среди зимы! Туфли были не очень чистыми – видно, вышла из машины и попала в снег. Зато лакированные башмаки молодого человека сверкали.

За это сверкание Шумаков возненавидел его еще больше.

«Звезда» отдала Гале, вынырнувшей из своего закутка, пальто и сумочку и пошла за Шумаковым, очень старательно глядя прямо перед собой.

Они прошли через несколько дверей, повернули и оказались в оперблоке.

– Подожди здесь, – приказала Катя своему спутнику, когда Шумаков открыл дверь. – Не ходи за мной.

Он начал было возмущаться, но, как показалось главврачу, с облегчением остался в коридоре.

Шумаков пропустил ее вперед, подвел к каталке и вышел в другую дверь – не было никакого смысла торчать рядом с ней, и неловко ему было, и маятно, и совесть его мучила!..

Она вышла довольно скоро – минут через семь, он только прикурил вторую сигарету. Он курил в коридорное окно, вздыхал и мучился.

– Дайте мне сигарету.

– У меня только «Честер».

Она наконец на него взглянула, и он вдруг понял, какое у нее горе. Самое настоящее горе.

– Мы все знали, что рано или поздно это случится, – сказала она негромко и выдохнула дым в окно. – Но все равно надеялись, что дед будет жить вечно. И как это он так нас подвел! И что? Сердце?

– Сердце, – согласился Шумаков, ненавидя себя. – И возраст.

Она согласно кивнула. Она же не знала, что в смерти ее деда виноват именно он, Шумаков!

– А… вы его любили?

– Он меня вырастил, – ответила она просто. – А почему вы спрашиваете?

– А этот… урод в коридоре, он кто? Ваш муж?

Ему даже в голову не пришло, что так спрашивать неприлично. Что «урод» и впрямь может оказаться мужем, да еще горячо любимым, да еще чудесным во всех отношениях человеком!

Врачи бестактны и циничны – кажется, именно так принято думать?

Катя Рождествина усмехнулась.

– Он мой жених, – пояснила она. – Очень перспективный во всех отношениях.

– Оно и видно, – пробормотал Шумаков.

Она больше ничего не сказала. В молчании они докурили, и Шумаков закрыл окно.

– Я вас провожу.

Она кивнула. Ее самообладание ему нравилось. Она облегчила ему самую трудную часть работы.

Шумаков проводил их до охраны и постоял, глядя, как они идут за стеклами, – она взяла спутника под руку, и они о чем-то говорили, о своем и неслышном. Он не имел к ним никакого отношения и все же имел.

Потому что знал то, чего они не знали. Потому что в кармане у него лежал медицинский пакет.

Охранник Коля сказал с удовольствием:

– А я ее только что по телику видел. Она программу ведет… эту… как ее… «Свобода выбора». Про политику всякую и про знаменитостей. Красивая тетка, да, Дмитрий Антонович? И маленькая такая! В телике она высоченная, а на самом деле…

– Ты не заметил, никто из наших не выходил сегодня? С утра? – задумчиво спросил Шумаков.

– Зачем?

– Ну… так просто.

Охранник пожал плечами:

– Да все выходят, Дмитрий Антонович.

– Да не все! Я никогда не выхожу, когда дежурю!

– Это верно.

– Ну? Выходил или нет?

– Ну, Глеб Евгеньевич выходил. Нонна Васильна выходила. Мария Петровна выбегала. Она вернулась быстро, а Нонна долго была, ее водитель привез. Куда-то за подарками они ездили, что ли?