Книга Планета войн [= Защитники мёртвых ] - Джуд Уотсон

Оби-Ван не слышал своего дыхания, не слышал и дыхания Куай-Гона. Джедаев с детства учат дышать бесшумно даже в минуты сильнейшего волнения.

— Кажется, мы здесь одни, — тихо промолвил Куай-Гон. Его голос отразился гулким эхом, подтвердив догадку Оби-Вана о том, что этот зал очень, очень велик.

Они осторожно двинулись вперед, выставив для защиты световые мечи. У ОбиВана по спине прокатилась струйка пота. Что-то здесь не так. Он чувствовал неладное.

— Сила здесь темная, — прошептал Куай-Гон. — Злая. И я не чувствую в этом месте живой Силы.

Оби-Ван кивнул. Он не сумел выразить словами свои ощущения, но Куай-Гон описал их за него. Где-то поблизости глубоко коренилось зло, он не чувствовал вокруг себя живой пульсации.

Падаван споткнулся о незаметный порожек. Чтобы не упасть, он ухватился за каменную колонну. И в этот миг справа от него что-то промелькнуло.

Оби-Ван развернулся и высоко вскинул световой меч. Перед ним появился воин.

Он вынырнул из непроглядной тени и торопливым шагом направлялся к джедаям.

Его бластер был нацелен прямо в сердце Оби-Вану.

Глава 3

Мальчик отскочил в сторону и взмахнул световым мечом. Но огненное лезвие не наткнулось на тело, а прошло сквозь странную фигуру, будто это был воздух.

Удивленный Оби-Ван отскочил влево и хотел нанести еще один удар, но КуайГон остановил его.

— Падаван, такого врага тебе не победить, — заметил он.

Оби-Ван всмотрелся внимательнее. Оказывается, грозный воин был всегонавсего голограммой.

Вдруг послышался громкий, раскатистый голос.

— Меня зовут Кинтама. Я капитан Сил Освобождения Мелиды. — Голографический воин опустил бластер. — Завтра начнется Двадцать первая битва за Зеаву. В этой битве наши враги дааны будут разгромлены навеки, мы одержим славную победу. Вернем себе город, который наши предки основали тысячу лет назад.

Мелида заживет в мире.

— Двадцать первая битва за Зеаву? — удивленно шепнул Оби-Ван Куай-Гону. — Сколько же их было всего?

— За долгие годы город много раз переходил из рук в руки, — ответил тот. — Посмотри на его бластер. Старая модель. Лет пятьдесят, не меньше.

— Я с нетерпением жду нашей блистательной полной победы, — продолжала призрачная фигура. — Но не исключено, что ради этой победы мне суждено умереть. Я с готовностью приму смерть, как и моя жена Пинани. Она будет сражаться бок о бок со мной. Но мои дети… — Гулкий голос воина на ми дрогнул. — Моим детям, Ренеи и Вунане, я завещаю память о моих далеких предках, долгую память бесконечных сражений с даанами. У меня на глазах убили моего отца, и я отомщу за его смерть. У меня на глазах умирала от голода моя деревня, и я отомщу за соседей. Запомните меня, дети мои. И помните обо всем, что я выстрадал от рук даанов. Если я погибну, поднимите мое оружие и отомстите за меня, как я отомстил за свою семью. — Голограмма мгновенно погасла.

— Сдается мне, он погиб в той битве, — сказал Оби-Ван и наклонился осмотреть выступ на каменной стене.

Куай-Гон подошел к следующему выступу. В соседнюю колонну был вделан большой золотистый шар. Куай-Гон положил на него руку. В тот же миг, как привидение, перед ним выросла еще одна голограмма.

— Наверно, я запустил первую, когда споткнулся, — предположил Оби-Ван.

Вторая голограмма изображала женщину. Ее туника была порвана и испачкана, волосы коротко подстрижены. В руках у нее была энергетическая пика, к бедру пристегнут один бластер, к ноге — другой.

— Меня зовут Пинани, я вдова Кинтамы, дочь великих героев Бичи и Тираки.

Сегодня мы идем в наступление на город Бин. Это будет наша месть за поражение в битве за Зеаву. Наши запасы на исходе. Оружия у нас мало. Почти все погибли в славной битве, когда мы пытались отбить нашу любимую столицу Зеаву у безжалостных даанов. Наша сегодняшняя битва обречена на поражение, но мы все равно будем сражаться за справедливость. Отомстим даанам за те муки, какие мы от них претерпели! Мой муж погиб у меня на глазах. Отец и мать погибли от рук даанов: те ворвались в нашу деревню и перебили всех жителей. Прошу вас, дети мои, Ренеи и Вунана, не забывайте нас. Продолжайте сражаться. Отомстите даанам за все их зверства. Я умру без страха. Умру за вас.

Голограмма погасла. Оби-Ван подошел к следующему выступу.

— Ренеи и Вунана погибли всего через три года после смерти родителей, в Двадцать второй битве за Зеаву, — прочитал он. — Они были ненамного старше меня.

Он обернулся и заглянул Куай-Гону в глаза.

— Что это за место? Куда мы попали? — спросил мальчик.

— Мавзолей, — ответил Куай-Гон. — Место упокоения мертвых. Но на этой планете воспоминания надолго остаются живыми. Смотри. — Он указал на подношения, сложенные высокими грудами перед каждой колонной — свежие цветы, блюда с семенами, чаши со свежей водой.

Они шли вдоль проходов, мимо могил, ряд за рядом уходивших вдаль, включали голограммы. Пустая, гулкая усыпальница наполнилась голосами давно умерших людей. Поколение за поколением воины рассказывали им свои истории — истории войн, крови и мести. Куай-Гон и Оби-Ван узнавали о деревнях, вымерших от голода, о страшных бойнях, о том, как детей отрывали от материнской груди, о массовых казнях, о тяжелых марш-бросках, заканчивавшихся всегда одинаково — страданиями и смертью.

— Похоже, эти дааны — кровожадный народ, — заметил Оби-Ван. Рассказ о бесчисленных страданиях глубоко тронул его душу, наполнил ее жгучей болью.

— Мы находимся в мавзолее мелидийцев, — ответил Куай-Гон. — Хотелось бы послушать, что расскажут дааны.

— Здесь так много мертвых, — сказал Оби-Ван. — Но я так и не понял, из-за чего они воюют. За что сражаются? Битва идет за битвой, и каждый раз они стремятся отомстить за былые поражения. В чем же корни их вражды?

— Может, они и сами забыли, — отозвался Куай-Гон. — Ненависть впиталась в их кровь и плоть. То они сражаются за клочки земли, то — в отместку за несправедливость, учиненную над их предками сотни лет назад.

Оби-Ван поежился. Холод сырого воздуха пробрал его до костей. Он почувствовал себя отрезанным от всей остальной галактики. Его мир провалился в глубокую воронку, в черную яму, полную крови, мести, смерти.

— Наша миссия на этой планете еще не началась, а я уже насмотрелся на столько страданий, что хватило бы на всю жизнь.

Взгляд Куай-Гона был печален:

— Существуют планеты, где столетиями царит мир. Но на других планетах гремели жестокие войны, оставившие шрамы на памяти многих поколений. Так было всегда.

— Я больше не могу смотреть на ужасы и страдания, — сказал Оби-Ван. — Давайте поищем выход отсюда.

Они зашагали быстрее, проходя мимо магических выступов на стенах. Они искали выход. Наконец впереди забрезжил свет. Путь преграждала дверь, сделанная из какого-то полупрозрачного материала. Она-то и испускала тусклое белое сияние.