Книга Грязь - Никколо Амманити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неплохо смотрится!
Второе сообщение было от Клемо.
«Джулия, это Клемо. Я хотел сказать, что Франческа не придет… У нее мигрень. Она просит ее извинить. Надеюсь, ты не сердишься…»
Врет! Они просто все еще в ссоре.
Она примерила лифчик. В нем ее груди стали похожи на два огромных футбольных мяча.
Третье сообщение было от Деборы.
«Привет, Джулия, это Дебора. Просто не знаю, как мне быть. Ты что наденешь…»
«Алло! Алло, Дебби! Это Энцо».
Энцо снял трубку, не выключив автоответчик, и разговор записался на пленку.
«Привет, это я. Джулии нет. Что ты делаешь?» — «Да ничего… Тоска какая! Мне совсем не хочется идти на ужин к Джулии. Нет, я сегодня не приду. Надо отмечать Новый год как в мусульманских странах: там в десять все уже спят…»
Чудесно, — подумала Джулия, добавляя в ванну пену. — Но послушайте только эту стерву. И вообще, что это она так разоткровенничалась с Энцо?
«Я должна прийти, даже если не хочу?» — «Конечно. Мне тоже не хочется, ты же знаешь, но ради нас…»
Джулия вернулась в комнату и села на кровать.
«Ладно, приду. Ты хотя бы будешь рядом со мной. Я приду только ради тебя, Пимпи. А сейчас — приходи ко мне. Ну, совсем ненадолго. Если ты не приласкаешь меня, я не выдержу этого ужина. Я хочу тебя!»
О, Господи!
«Я тоже. Очень».
О, Господи!
Джулия почувствовала, как сжалось все у нее внутри. Она открыла рот и попыталась глубоко вдохнуть, но воздух буквально застрял у нее в горле.
«Ладно. Но совсем ненадолго. Джулия скоро вернется, я ей обещал помочь». — «Хорошо. Я жду».
Конец разговора.
У Джулии все поплыло в глазах — комната, кровать, люстра. Из-под мышек стекал холодный пот, лицо горело. Одним глотком она прикончила вино.
Спокойно, Джулия. Ты что-то не так поняла. Ты не расслышала. Сейчас ты послушаешь еще раз и убедишься, что ошиблась. Тебе померещилось. Обыкновенная слуховая галлюцинация. Просто не расслышала…
Она прослушала запись три раза.
Потом осознала, что ей не померещилось. Что это не шутка. Что эта потаскуха называет ее парня «Пимпи». И что ее парень очень хочет Дебору.
Боль, возникшая где-то в желудке, разлилась по всему ее телу. Джулия упала на кровать и прохрипела: «О господи. О господи, как же мне плохо. Ужасно. Просто ужасно».
Какое-то время она так и лежала на постели, полураздетая.
Потом попробовала заплакать.
Не получилось.
Глаза ее были сухие, но где-то внутри что-то происходило. В ней поднималась буря. Не тоска, не боль оттого, что ее предал Энцо, которому она дала ключи от своей квартиры, что ее предала Дебора, лучшая подруга со школьных лет. Нет, в сердце Джулии росло нечто совершенно противоположное, состоящее из противоречивых чувств, не то горьких, не то злобных. В какой-то момент это вырвалось наружу, и Джулия злобно захохотала.
Гнев. Ярость. Ненависть. Презрение.
Вот что было у нее внутри.
Ненависть к этой шлюхе, цепляющейся к чужим мужчинам и к этому дерьмовому ублюдку.
«ААААА! Вы мне за это заплатите! Матерью клянусь, заплатите!» — заорала она, вскакивая на кровать. Она достала кассету из автоответчика и подняла ее над головой, держа обеими руками, словно святой Грааль, потом поцеловала ее, спрятала в ящик комода, закрыла его на ключ, а ключ засунула в лифчик.
В гостиной она схватила две фотографии в рамках.
На одной был Энцо в костюме с рыбой в руке, на другой — Дебора в лыжной куртке в Кампо Феличе. Джулия швырнула фотографии на пол и топтала их, пока рамки и стекла не превратились в мелкие кусочки. Потом принесла бутылку спирта, облила ошметки и подожгла. Голубые языки пламени мгновенно взметнулись вверх, и Джулия поняла, что если не погасить этот костер немедленно, то не только паркет будет испорчен — пожар может охватить всю квартиру.
Она расставила ноги и помочилась на пламя.
«Дедушка! Смотри, дедушка!» — сказал Микеле Тродини, рассовывавший вместе с дедом, Ансельмом Фраска, петарды в мамины вазы с цветами.
Дело было на террасе на третьем этаже корпуса «Капри».
«Что такое, Микеле?»
«Там… Там тетя. Женщина. Она голая. И…»
«И?»
«Ну, она… Она писает в гостиной».
Старик сидел на пластиковом стуле.
Он был еще в форме для своих лет, но плохо видел после операции на левом глазу.
«Где она?»
«Прямо перед нами. В доме „Понца“. Ты видишь ее?»
Дед начал щуриться и вытягивать шею, отчего сразу стал похож на старую слепую черепаху.
«Совсем голая, говоришь?»
«Нет, в лифчике».
«И как она? Красивая?»
«Очень красивая, дедушка!»
Микеле, несмотря на свои одиннадцать лет, уже понимал толк в женской красоте. Та, которая писала в комнате, была самая красивая из тех, кого он видел. Лучше даже, чем его кузина Анджела.
«Сходи в мою комнату. Быстренько, сынок, бегом. Принеси мой бинокль. Я тоже хочу посмотреть».
Микеле побежал в комнату деда. Он прекрасно знал, что голые женщины дедушке очень нравились. Каждый вечер дед засыпал, смотря эротический сериал «Большой втык». Сидя в кресле, с открытым ртом и пультом от телевизора в руке.
Дедушка в войну был альпийским стрелком, и на стене его комнаты висели значки и черно-белые фотографии его полка. Микеле открыл шкаф и нашел среди выглаженных и пахнущих лавандой рубашек старый бинокль, взял его и побежал назад через гостиную. Сестра Марция и мама накрывали на стол, расставляли на новой скатерти столовое серебро.
«Микеле, не хочешь нам помочь?»
Микеле замер на пороге террасы.
«Сейчас, ма!»
«И скажи дедушке, чтобы он вернулся в комнату. Его хватит удар, если он будет все время там сидеть. Зачем тебе бинокль?»
Микеле на секунду задумался.
Может, пора сказать маме правду?
«Мы смотрим салют».
Он вышел на террасу. Женщина все еще была в окне напротив. Он протянул бинокль деду, и тот сразу в него уставился.
«Эх, Микеле, Микеле! Вот это телка!» — произнес он довольным голосом.
Да, это настоящее мужское занятие!
Массимо Руссо по прозвищу Рыбий Скелет ехал на своем красном мотоцикле «морини-350» по виадуку улицы Франции.
