Книга Выданные мужья обмену не подлежат - Арина Ларина

– Там такие перспективы! Мне должность дают, оклад, квартиру… Да что там материальное – мне отдел дадут, грант на мою программу! Ты представляешь? – Он сидел в маленькой кухне Ларисиной квартиры и возбужденно размахивал длинными руками.

Лариса покорно радовалась, не понимая, о чем речь. Она и раньше не особо вникала в Генечкины рассказы, касавшиеся технической стороны его деятельности.

– Ну, гений и гений… Куда уж нам, простым смертным, – гордо посмеивалась она, болтая с Яной. – Но я пытаюсь соответствовать. Не сообщать же ему, что я ни бум-бум в его компьютерах.

Видимо, пытаясь соответствовать, она все же что-то упустила, поскольку Стас, перейдя с птичьего языка на человеческий, внезапно начал прощаться.

– Я тебе писать буду оттуда, хочешь? – Он счастливо улыбался, поглаживая Ларисину ладошку.

– Хочу, – кивнула она, тоже счастливо улыбаясь. А чего ж не порадоваться за любимого? Только еще бы понять, о чем речь. – Стасик, а когда ты обратно?

– Никогда, – обрадованно пояснил Стас таким тоном, словно объяснял неразумному ребенку, что долгожданный Новый год наступит завтра. Мол, вот в чем вся соль! Радость-то какая.

– То есть как? – Лара перестала улыбаться и нервно облизнула пересохшие губы.

– Ну, Лариска, ты чего, не слушала меня, что ли? – обиделся Стас. – Я эмигрирую в Америку. Совсем.

– А я?

– А тебе, если хочешь, я писать буду!

– Нет. Не хочу, – подумав, сказала Лариса.

Она поняла, что действительно не хочет, чтобы ей писали. Вернее, писал. Этот человек, которого она вроде бы любила. И он, кажется, тоже. Но, видимо, это была какая-то ошибка, потому что любовь бывает только взаимной.

Она тогда упала в обморок, так и не додумав последнюю мысль про любовь. А Стас долго хлопал ее по щекам, потом облил водой и очень расстроенно сказал, уходя, когда Лара уже пришла в себя и кулем сидела на табурете:

– Я думал, мы друзья, и ты за меня порадуешься. Но я не обиделся. И я тебе буду писать.

– Ларка, ну что взять с гения? – хлопотала вокруг нее разбуженная истерическим звонком Яна. Родители были на даче, поэтому подруга примчалась среди ночи и первой узнала о случившемся. – С ними, наверное, только и можно дружить, а замуж нельзя. Давай искать тебе нормального мужика.

– Я… его… любила… – бормотала Лара, клацая зубами о край стакана.

– Дай сюда! – испугалась Яна. – Откусишь еще. Подумаешь, любила. Ошиблась. Не любовь это была, а секс.

– Да какой там секс! – отмахнулась Лариса, собравшись снова зарыдать.

– Ну, знаешь ли, если еще и секс там никакой, то и говорить не о чем, – прервала поток слез Яна, решительно утерев зареванную подружку полотенцем. – Зачем страдать о том, кому мы не нужны?

– А я ему не нужна?

– Ему, судя по всему, никто не нужен, – рассудительно заметила Яна. – У гениев мозг иначе устроен. Он заполнен гениальностью, и на баб там места не оставлено. Он с тобой дружил. Видимо, дружбу твой Стасик представлял именно так.

– Ну, он еще с Сережей из соседнего дома дружил, – нарушила логическое построение Лара. – Но вряд ли он с ним спал.

– Тогда считай, что тебе повезло больше, чем Сереже, – легкомысленно произнесла Яна. – Главное, что ты не успела залететь. Стасика вряд ли остановило бы наличие у тебя пуза. Он бы и пузу пообещал писать письма. Жены гениев, как жены декабристов, они всю жизнь мучаются. Оно тебе надо?

– Я любила, – упрямо проговорила Лариса.

– В прошедшем времени – уже хорошо. – Яна похлопала ее по плечу и одобрительно подлила валерьянки в стакан. – Пей. Все пройдет. Любила – забыла. Не велика потеря. Про жен гениев лишь читать интересно, а жить так – на фиг надо? Ищи себе другого.

– Где?

– Да где угодно. Мужик – не бенгальский тигр, этот вид пока еще не вымирает. А Стаса своего забудь, как ошибку молодости. У каждой уважающей себя женщины должна быть ошибка молодости. Все. У тебя уже есть. Теперь можешь жить спокойно. И искать единственного. Только именно искать, а не перебирать то, что ветром надуло. А то опять на такого же талантливого напорешься. Мужик нужен для жизни, а не для красоты.

С тех пор прошло несколько лет. Стас так и не написал, а Лариса так и не смогла окончательно смириться с «ошибкой». Оказалось, что конец любви – никакой не конец чего-то там эфемерного, а начало боли. Как после визита к стоматологу, когда тебе удаляют больной зуб под наркозом, а болеть начинает значительно позже. Зуба нет, а дырка ноет и ноет. Вот и с любовью оказалась так же. То ли была, то ли нет, а боль осталась.

Мало того, и единственный никак не находился. С мужчинами возникали те же сложности, что и с платьем в магазине. Вроде товара много, а того, что нужно, нет. А полки ломятся от всевозможных фасонов и расцветок.

– Ничего, – утешала Яна. – Найдется и твой размерчик.

– Мы же тоже ждем, – добавляла Маришка.

Ждать вместе было проще.

– Яна, ешь! На тебя смотреть страшно. – Мама возвела брови в домик и уставилась на дочь с горькой жалостью. – Вокруг тебя сплошные женщины с формами, а ты, как фонарный столб, ни выпуклостей, ни мяса. За мужиков сейчас о-го-го какая конкуренция. А нормальный мужик – он что? Он хочет семью и ребенка. Поэтому и женщину ищет, которая этого ребенка физически сможет выносить. А ты в каком месте женщина? Ни в каком! Они на тебя даже не среагируют, поскольку с точки зрения физиологии ты – ноль.

– Маришка тоже худая, – огрызнулась Яна, тоскливо разглядывая макаронную гору в тарелке. – А на нее почему-то реагируют.

– Реагируют не на нее, а на ее доступность. – Светлана Макаровна треснула кулаком по столу и раздраженно принялась собирать крошки. – На ней большими буквами написано: «Налетай, подешевело!»

– Мама!

– Я четверть века мама! Не ори тут! Спать со всеми подряд и выйти замуж – это абсолютно разные вещи. Первое – запросто, второе – с трудом. Особенно тебе. Если столб разрисовать, то к нему тоже люди потянутся – посмотреть. Одного интеллекта и воспитания женщине мало. Ее сначала должны заметить, а потом уже оценить. А как тебя заметить, если ты за удочкой спрятаться можешь? Ешь макароны!

– Я их не люблю, – пробормотала Яна. Аппетита не было, а после маминых лекций есть не получалось даже через силу.

– А я не люблю, когда со мной спорят, – заявила Светлана Макаровна. – Не надо продукты переводить. Раз сварено – будь любезна!

– Ладно. Буду я любезна. Если меня не стошнит. – Яна с отвращением намотала на вилку макаронину. Та немедленно размоталась и жирным червяком шлепнулась обратно.

– Я тут тебе объявление нашла. – Мама тщательно расправила жеваный листочек.

– Ой, я уже по одному ходила, – покачала головой Яна. – Опять нетрадиционная медицина в исполнении очередного жулика?