Книга Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

Кибернетик с трудом улавливал смысл его речи, потому что многих слов он вообще не понимал, а другие хоть и звучали знакомо, но туземец вкладывал в них какое-то иное значение. Словно говорил он не на русском, а на неведомом, хоть и славянском, языке.

— Ну как, отогрелись? — сменил тему туземец. — Или все никак в себя не придете? Тогда могу противошоковое предложить… — и протянул обтянутую грубой серой тканью флягу с резьбовой зеленой крышкой на короткой цепочке.

Кибернетик машинально взял посудину и поднес к губам, но в нос ударил отвратительный спиртовой запах.

— Не привыкли, что ли? Не употребляете? Оно, конечно, на морозе не рекомендуется, но для успокоения нервной системы — можно. Способствует. Особенно — взамен безвременной кончины…

Но кибернетик вернул флягу.

— Нет, не надо. Скажите, наконец, кто вы и откуда появились здесь? Это разве Земля?

— Что вы! Какая может быть Земля? Это гораздо дальше. А вот вы, вы сами какими судьбами здесь?

— Звездная экспедиция… Корабль «Кальмар»… Взрыв двигателя… — все еще непослушными губами выговорил штурман, взял из рук спасителя сосуд и решительно глотнул. Горло и рот ему опалило огнем, он задохнулся, но глотнул еще и еще.

— Хорош, хорош, хватит… — Абориген отнял у него флягу. — Глотку спалишь. Давай вот, снегом закуси… А век у вас какой, ребята?

— Двадцать третий век, планета Земля, отряд дальней галактической разведки, крейсер «Кальмар», — давясь снегом, отрапортовал штурман. Ему стало вдруг тепло и спокойно.

— Так. Вполне увлекательно, — медленно сказал спаситель.

Кибернетик, кажется, понял, почему таким странным показался ему русский язык этого загадочного человека. В такой манере — замедленно, вычурно, со многими словами и оборотами, смысл которых отличался от обычных значений, писали и, очевидно, говорили очень-очень давно, лет, может быть, пятьсот назад. И девушка это тоже поняла или просто ощутила интуитивно. Своими ярко-голубыми, обычно насмешливыми, а сейчас удивленными глазами она посмотрела в глаза их спасителя.

— А вы сами откуда?

— Конечно, с Земли. Я как раз с Земли. Но немного раньше. Двадцатый век. Слышали о таком?

…Он заставил их бегом пробежать весь путь, и это оказалось совсем не рядом, как он говорил, тем более что бежать пришлось не напрямик, а выбирать дорогу по гребням холмов и водоразделам, где почти не было снега.

Андрей Новиков — так звали этого человека — отдал им всю свою верхнюю одежду: и меховую парку, и легкую кожаную куртку, и свитер, но сам словно и не ощущал мороза в тонкой трикотажной рубашке в бело-синюю поперечную полоску. Он то бежал на своих лыжах впереди, выбирая дорогу, то пропускал космонавтов вперед, а сам останавливался и осматривал окрестности в бинокль. При этом он почти все время держал в левой руке массивное огнестрельное устройство — винтовку, хотя у нее имелся ремень для ношения через плечо. Кибернетик отметил это и с тревогой подумал, что не очень, видимо, спокойное место эта планета, сестра Земли.

Хоть дорога оказалась и длинной и трудной, она все же закончилась. Впереди обозначилась на крутом холме высокая деревянная ограда, массивные ворота, окованные широкими железными полосами, над ними — решетчатая башня с шелестящим трехлопастным винтом, очевидно, ветросиловая установка.

Через узкую калитку они вошли внутрь ограды и увидели обширный двор, двухэтажный бревенчатый дом с застекленной верандой и резным крыльцом. Огромные мохнатые собаки выкатились откуда-то с гулким радостным лаем, стали бросаться тяжелыми лапами на плечи, пытаясь лизнуть в лицо влажными красными языками и Андрея, и его гостей. Потом за ними захлопнулась массивная, как крышка реакторного отсека, дверь, и космонавты, ощутив сухое, устойчивое тепло, поняли, что они дома.

Вот в чем, оказывается, истинное счастье — иметь надежный, прочный дом, чтобы было откуда уходить и куда возвращаться, чтоб было где укрыться от холодов, опасностей и тревог внешнего мира, и чем неуютнее, злее за стенами, тем он дороже, твой дом, твое убежище и защита.

На какое-то время звездоплаватели — не забыли, нет, но — отстранились от всего, что произошло за короткие и такие невыносимо долгие часы: гибель корабля и гибель товарищей, ожидание собственной смерти… Мозг и душа просто не могли вместить и пережить сразу так много, и сейчас космонавты испытывали лишь обычное человеческое облегчение, что для них все закончилось благополучно, наслаждались теплом и вдруг пришедшим покоем. А настоящая боль и скорбь по исчезнувшим друзьям придут позже.

Мужчины молча сидели у камина и не отрываясь смотрели на огонь, совсем слабый, догорающий, лишь кое-где пробивающийся из-под толстого слоя золы и пепла, и только девушка с любопытством осматривала обширный зал, в котором они оказались. Как это удивительно — не в музее за толстыми спектроглассовыми витринами, а наяву, в живой реальности видеть такие редкости: старинное оружие, стоящее в открытых деревянных шкафах и развешанное по стенам, толстые бумажные книги на полках, черно-белые двухмерные фотопейзажи на блестящих листах картона, восковые свечи в фигурных подставках из черного и желтого металлов. И запахи — настоящего живого дерева, смолы, ружейной смазки, каких-то растений, и еще чего-то незнакомого, но необыкновенно волнующего своей непонятностью и причастностью к давно ушедшей жизни. Затянутые морозным узором оконные стекла, шкуры животных на полу, тяжелая деревянная мебель… В музеях и гипновизорах все это воспринимается совсем иначе, оттого, наверное, что выключено из потока подлинной жизни, утратило свои функции, слишком стилизовано. А здесь старину видишь вблизи, можешь коснуться рукой, уловить самые тонкие запахи… Запахи ушедших веков особенно волновали. Она остановилась перед зеркалом в резной золоченой раме, присмотрелась. Там, в зазеркалье, молодая и, без жеманства нужно признать, красивая девушка показалась ей, в таком изысканном интерьере, тоже новой, неузнаваемой, не от мира сего…

В глубине зеркала раскрылась высокая дверь, и в холл вошел их спаситель, туземец Андрей Новиков. Девушка смотрела на него с изумлением и непонятной ей самой радостью. Теперь он выглядел совсем иначе, вполне цивилизованно, даже элегантно: борода и усы подстрижены, волосы аккуратно причесаны, одет просто — узкие синие брюки, отстроченные цветной ниткой, желтовато-зеленая рубашка с открытым воротом — хотя и отличающиеся по покрою от того, что носили ее современники, но тем не менее не делающая его похожим на персонажей исторических фильмов.

Быстрыми пружинистыми шагами он пересек холл, сел рядом с космонавтами, но и чуть в отдалении, подбросил дров в камин, отчего в нем сразу заиграло яркое пламя, взял с каминной полки длинную прямую трубку, зажег ее от мерцающей головни, окутался облаком сизого, сладко пахнущего дыма, и только проделав эти разнообразные, но настолько вытекающие друг из друга операции, что казались они одной фигурой сложного ритуального действа, — только после этого Новиков откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся.

— Итак, дорогие гости и потомки, позвольте теперь уже официально поздравить вас с прибытием на планету Валгалла, в форт Росс, где я имею честь и одновременно удовольствие вас принимать. Эрго — прошу чувствовать себя и держаться, как дома у мамы. Все здесь ваше и к вашим услугам. Я вам уже представлялся, теперь хотелось бы знать и ваши имена, а также и подробности о печальных обстоятельствах, сделавших нашу встречу возможной…