Книга Дочь дьявола - Кэтрин Коултер

— Немедленно замолчите оба! — повелительно воскликнула графиня, поднимаясь и оправляя юбки. — Если ты придержишь язык, Адам, мы все успеем собраться. Насколько мне известно, Арабелла, Эдвард Линдхерст завтра намеревается навестить сестру леди Тербридж, чтобы проводить Рейну в Делфорд-Холл. Я напишу ему записку и предоставлю объясняться с виконтом Эверсли. Заметив торжествующую улыбку сестры, Адам понял, что потерпел поражение. От приятных размышлений о том, с каким удовольствием он задал бы сестре хорошую трепку, Адама оторвало прикосновение пальцев матери к рукаву.

— Я тоскую по твоему отцу, любовь моя. Нам пора снова быть вместе.

Адам горестно усмехнулся:

— Стоило мне вообразить, что хоть на время я избавлюсь от юбок, мадам, как вы обременяете меня сестричкой, которая не только не знает покоя сама, но пытается отнять его у других!

— Яблочко от яблоньки недалеко падает, дорогой брат, — парировала Арабелла, — а я истинная дочь своего отца.

Глава 2

Вилла Парезе, Генуя

Арабелла, жадно вдыхая теплый, напоенный ароматом цветов воздух, откинулась на мягкое кожаное сиденье открытого экипажа. Как хорошо снова оказаться дома!

Девушка удивленно покачала головой: странно, что она испытывает те же чувства, возвращаясь в Англию из Италии. Она снова бросила взгляд на переливающуюся под солнцем небесно-голубую воду Средиземного моря, поверхность которого была усеяна лениво покачивающимися мачтами многочисленных судов. Город на его берегу сверкал белизной, словно прекрасная женщина, поднимающаяся из воды. На горизонте возвышались величественные горы, увенчанные снежными шапками. Генуя. «Совершенная».

Девушка жадно рассматривала Геную, безуспешно пытаясь отыскать какие-то перемены в любимом городе, ставшем теперь французским протекторатом. Крестьяне, как всегда, плелись по дорогам рядом с навьюченными осликами, горожане заполнили улицы, торопясь по своим делам. Но Арабелла боялась за них, понимая, что скоро Наполеон лишит людей даже этой видимости свободы. Между многочисленными итальянскими княжествами не было единства, и Наполеон, забавляясь с ними, точно кошка с мышкой, постепенно перемалывал их ненасытными челюстями. Он уже провозгласил три независимых итальянских государства объединенной Цизальпинской республикой и разместил в их городах французские войска. Генуэзцы тоже не могли сопротивляться всемогущему императору, и если в город войдут французы, семью Арабеллы изгонят и отберут виллу. Хотя золотоволосая девушка в противоположность брату никак не могла сойти за итальянку, все же гордилась своими предками, особенно когда мать, лукаво поблескивая глазами, упрекала ее в чрезмерной страстности натуры. Сама мысль о том, что теперь придется круглый год проводить в Англии, совсем не привлекала Арабеллу. Нет, ей гораздо больше нравилась нынешняя жизнь Прозерпины[3]. Став достаточно взрослой, чтобы привлекать внимание мужчин, Арабелла решила, что англичане совершенно не в ее вкусе. Лощеные жеманные фаты слишком цивилизованны! Они, скорее всего понятия не имеют, что такое страсть!

— Вдыхай поглубже запах олеандров и оливковых деревьев, — велела она брату, давно успевшему задремать. — Адам!

— Пусть поспит, дорогая, — шепнула мать, легонько погладив дочь по руке. — Во время шторма он не уходил с палубы.

— Какой прекрасный шторм! — вздохнула Арабелла.

— Что бы ты сказала, если бы капитан посадил судно на скалы Менорки? — сухо заметила мать.

— Или мы попали бы в жадные руки берберского пирата?

— Только ты считаешь этих свирепых дикарей чем-то вроде сказочных принцев, — внезапно вставил Адам, потягиваясь и заслоняя глаза рукой.

— А ты просто сухарь! — парировала Арабелла и, откинувшись на сиденье, опустила ресницы. — Как пахнет полевая гвоздика, Адам! Такого в Англии не найдешь!

— В своих восторгах не забудь про гиацинты, розы и жасмин, — язвительно напомнил брат.

— Вилла Парезе! — вдруг воскликнула мать, выпрямляясь. — Наконец-то мы дома!

Экипаж приблизился к огромным воротам из кованого железа. Привратник Марко мгновенно оказался рядом, широко улыбаясь господам.

— Buon giorno, contessa[4], — приветствовал он, срывая с головы шерстяной колпак.

— Как поживаешь, Марко? — спросила графиня.

— Прекрасно, графиня, прекрасно, благодарю.

— А синьор дома, Марко? — вмешалась Арабелла.

— Да, синьорина.

Колеса заскрипели по усыпанной гравием подъездной аллее. Арабелла увидела знакомый мраморный фонтан со статуей Нептуна, стоявший посреди газона, и счастливо вздохнула. Сколько чудесных часов провела она под сенью бородатого бога, сочиняя восхитительные волшебные истории!

Она уже хотела поделиться с Адамом детскими воспоминаниями, но осеклась, заметив, что брат хмурится.

— Что случилось, братец?

— Отец, — коротко ответил Адам. — Он не ожидает, что ему на голову свалится толпа женщин!

— Сестра с матерью вряд ли могут считаться толпой. Кроме того, предоставь отца нам! Он скоро смирится, Адам, вот увидишь!

Адам подумал, что сестра, пожалуй, права. Отец и мать до сих пор возмутительно нежны друг с другом и скорее напоминают любовников, нежели почтенных супругов. Что же касается Арабеллы… маленькой плутовке не составит труда обвести отца вокруг пальца.

— Ну, — проворчал он, — если отец возьмет в руки ремень, не говори потом, что тебя не предупреждали!

Арабелла, однако, пребывала в полной уверенности, что отец не отважится на подобное, хотя… хотя вряд ли будет в восторге от ее появления. Девушка небрежно пожала плечами. Если она не сумеет убедить отца в необходимости своего приезда, мать, несомненно, заставит его переменить мнение. Она лукаво улыбнулась брату и погладила его по руке:

— Твоя забота, дорогой братец, согревает сердце. Посмотрим, кто прав!

Скарджилл, престарелый камердинер отца, упрямый шотландец, чьи рыжие вихры с годами покрылись снегом, встретил их в холле.

— Ах, бездельник! — прохрипел он, оглядывая Адама. — Вижу, ты так же не способен справиться с дамами, как твой папаша! Уж поверь мне, граф будет недоволен!

Однако графиня звонко рассмеялась.

— Ты стал настоящим ворчуном, Скарджилл! Милорд будет в восторге, как только оправится от потрясения, конечно.

— Вижу, вы забыли нрав его светлости!

— А вы — старый зануда! — произнесла Арабелла, целуя старика в морщинистую щеку.