Книга Десять меченосцев - Эйдзи Есикава

— Да, я Мусаси.

— Вы знакомы с Ватари Симой?

— Что-то не припоминаю.

— Он говорит, что вы встречались на поэтических вечерах.

— Действительно. Мы виделись в доме наших общих друзей.

— Не могли бы вы провести у него вечер?

— Он ошибается, если считает, что я способен сочинять стихи хайку. Меня приглашали на вечера поэзии, но я мало что смыслю в словесности.

— Мы полагаем, что с вами хотели бы обсудить вопросы боевого искусства.

Ученики Мусаси с тревогой смотрели на самураев. Мусаси, немного помолчав, ответил:

— В таком случае я готов. Когда?

— Сегодня вечером вам удобно?

— Хорошо.

— За вами пришлют паланкин.

— Спасибо, я буду ждать.

Обернувшись к ученикам, Мусаси произнес:

— За работу! Вы не должны отвлекаться. Смотрите на меня — я тоже упражняюсь. Нужно заниматься так сосредоточенно, чтобы не слышать даже стрекота цикад. Будете лодырничать, станете вроде меня учиться в почтенном возрасте.

Мусаси улыбнулся, обводя взглядом вымазанные тушью ребячьи личики.

К вечеру Мусаси надел хакама и стал ждать. Соседка, жена продавца кистей, чуть не рыдала, ожидая чего-то ужасного. Мусаси утешал ее как мог, и в это время прибыл паланкин, но не обыкновенный плетеный, которых много на улицах, а лакированный и в сопровождении двух самураев и трех слуг. Высыпавшие из домов соседи перешептывались.

— Это паланкины только для важных господ.

— Наш учитель, оказывается, не так прост.

— Куда это он собрался?

— Вернется ли?

Самураи закрыли дверцы паланкина, приказали зевакам расступиться, и процессия тронулась.

Мусаси не знал причины приглашения, но подозревал, что она связана с происшествием у моста Яхаги. Вероятно, Сима хочет расследовать убийство двух самураев Хонды. А может, Сима сам задумал слежку и нападение и сейчас решил встретиться в открытую. Мусаси не ожидал ничего хорошего от предстоящего вечера, но счел нужным смириться с обстоятельствами. «Искусство Войны» учит, что решение должно диктоваться конкретной обстановкой.

Паланкин мягко покачивался, как лодка в море. До слуха Мусаси донесся шум ветра в сосновых вершинах, значит, замок совсем близко. Мусаси со стороны не походил на человека, который предчувствует опасность, веки его были полуприкрыты в дреме.

Послышался скрип ворот, шаги носильщиков замедлились, голоса самураев зазвучали тише. Паланкин пронесли по дорожке, освещенной фонарями. Слуги помогли Мусаси выйти из паланкина и провели в павильон, со всех сторон продуваемый приятным ветерком. Здесь совсем не чувствовалась ночная духота. Огни светильника то замирали, то ярко вспыхивали.

— Я — Ватари Сима, — представился хозяин. Это был типичный самурай Микавы, крепкий, коренастый, полный сил.

— Я — Миямото Мусаси, — так же просто представился Мусаси, отвесив поклон.

— Усаживайтесь поудобнее, — с поклоном ответил Сима.

Без лишних слов он перешел к делу:

— Мне доложили, что вчера ночью вы убили двух самураев.

— Да, это правда, — взглянул Мусаси в глаза Симы.

— Должен извиниться перед вами, — продолжал Сима. — Мне доложили о случившемся сегодня, было проведено расследование. Ваше имя известно мне давно, но я не знал, что вы живете в Окадзаки. Мне сказали, что в вас стреляли. Один из нападавших был учеником Гумбэя, мастера стиля Тогун.

Мусаси не почувствовал в словах Симы неискренности. Оказалось, что ученик Гумбэя был одним из нескольких самураев Хонды, которые когда-то учились в школе Ёсиоки. Они решили убить человека, разгромившего их школу.

Мусаси знал, что имя Кэмпо до сих пор широко почитается, особенно в западной Японии. В каждом владении здесь находился самурай, который учился у Кэмпо. Мусаси ответил, что понимает чувства бывших учеников, но считает их выражением личной неприязни, а не серьезным поводом для столкновения в соответствии с принципами «Искусства Войны». Сима, казалось, согласился с Мусаси.

— Я сделал внушение оставшимся в живых, — сообщил он. — Надеюсь, вы забудете этот случай. Гумбэй тоже очень недоволен. Если хотите, я его представлю вам и он принесет извинения.

— Не обязательно. Подобные истории постоянно случаются с каждым, кто посвятил жизнь боевому искусству.

— Но все же…

— Забудем про извинения. Если Гумбэй хочет поговорить о Пути, я с удовольствием с ним побеседую. Его имя известно по всей стране.

Разговор с Гумбэем сосредоточился на мечах и фехтовании.

— Я хотел бы узнать от вас о стиле Тогун, — сказал Мусаси. — Вы разработали его?

— Нет, — ответил Гумбэй. — Я изучил его у своего учителя Кавасаки Кагиноскэ из провинции Этидзэн. Согласно записям, которые он мне оставил, он разработал его во время пребывания на горе Хакуун в Кодзукэ. Вероятно, он перенял технику у монаха из Тэндая по имени Тогумбо. Пожалуйста, расскажите о себе. Я не раз слышал ваше имя и полагаю, что вы гораздо старше. Пользуясь вашим присутствием, я хотел бы попросить вас дать мне урок.

Тон Гумбэя был дружеским, но тем не менее его слова означали приглашение на бой.

— В другой раз, — улыбнулся Мусаси. — Мне пора идти. Я даже не знаю дороги домой.

— Наш человек проводит вас, — сказал Сима.

— Я посетил место вчерашнего боя и не нашел соответствия между положением тел и характером ран. Я расспросил человека, который уцелел. По его словам, вы дрались двумя мечами.

Мусаси ответил, что этот прием получается у него помимо его воли. Действуя двумя мечами, он чувствует, будто сражается одним.

— Не скромничайте, — настаивал Гумбэй. — Расскажите поподробнее. Как вы тренируетесь? Как можно овладеть этой виртуозной техникой?

Мусаси понял, что без объяснений ему не уйти. Он обвел глазами комнату и попросил дать ему два мушкета, стоявшие в нише. Мусаси, взяв мушкеты за стволы, встал посредине комнаты.

— Два меча — как один меч. Один меч — как два меча. У человека две руки, но они принадлежат одному телу. Все на свете сводится к единому началу. В этом смысле все стили и все приемы по сути одинаковы. Сейчас покажу.

Мусаси говорил легко и спокойно.

— С вашего позволения, — сказал он, начав быстро вращать мушкеты. В комнате поднялся маленький смерч.

Мусаси прекратил вращение и поставил мушкеты на место.

— Может быть, я дал вам некоторое представление о стиле, — улыбнулся Мусаси. Поклонившись, он вышел.

Сима от удивления забыл послать провожатого с Мусаси.

Выйдя за ворота замка, Мусаси с облегчением вздохнул. Он так и не выяснил истинных намерений Ватари Симы, но одно теперь стало ясно: здесь узнали, кто он. Мусаси к тому же оказался втянутым в неприятную историю. Самое разумное — немедленно покинуть Окадзаки, но Мусаси помнил, что обещал Матахати дождаться возвращения Гудо.