Книга «Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье

окна вагона. — Не покидай меня!

Спальный вагон исчез, превратился в театральную уборную, где она стояла перед зеркалом в костюме Цезарио из «Двенадцатой ночи». Вдруг спальный вагон-уборная взорвался…

Шейла села, ударилась головой о полку с хлебом. Ника рядом не было. Фургон стоял на месте. Что-то ее разбудило, вырвало из полного затмения — не иначе как лопнула шина. Внутри фургона было черным-черно, ничего не видно, даже стрелок на часах. Время перестало существовать. Все дело в химическом сродстве тел, сказала себе Шейла. Вернее, их оболочек — человеческой кожи. Они либо гармонируют, либо нет. Либо сочетаются и сплавляются в единую ткань, растворяясь друг в друге и обновляясь, либо ничего не происходит, как ничего не происходит, когда неисправна вилка, взорвался запал, перепутаны контакты на распределительном щитке. Но когда механизм срабатывает — а сегодня он сработал, — тогда раскалывают небо стрелы, пылают леса, это — твой Азенкур[188]. И пусть я проживу до девяноста лет, выйду замуж за очень славного человека, рожу пятнадцать детей, завоюю всяческие театральные призы и «Оскары», второй такой ночи у меня не будет — не брызнет осколками мир, не сгорит у меня на глазах. Но как бы там ни было, я это испытала…

Дверцы фургона распахнулись, и ее обдало потоком холодного воздуха.

— Капитан говорит, — сказал, весело скалясь, паренек с копной волос, — если вы любите фейерверки, так вылезайте. Есть на что посмотреть.

Вслед за пареньком она спустилась из фургона, протирая глаза. Фургон стоял у канавы, за ней тянулось поле, через которое, судя по всему, текла река, но вблизи все тонуло в черной мгле. Кроме нескольких строений у излучины дороги — скорее всего, ферма, — Шейла ничего не различала. Зато вдали небо полыхало оранжевым заревом, словно солнце, вместо того чтобы уже несколько часов как уйти за горизонт, перепутав время суток, вставало на севере, где взметались вверх языки пламени и чернели столбы дыма. Ник стоял у кабины рядом с шофером, и оба глядели в небо. Из приемника, установленного в кабине над приборным щитком, вещал приглушенный голос.

— Что это? Что случилось? — спросила Шейла.

Шофер, человек средних лет, с изрезанным морщинами лицом, повернулся к ней, улыбаясь:

— Арма[189] горит, в центре, лучшая часть города. Но с собором ничего не сделается. Святой Патрик стоит и будет стоять, даже если вся округа выгорит дотла.

Паренек приложил ухо к приемнику и, выпрямившись, тронул Ника за рукав.

— В Оме уже взорвалось, — доложил он. — Через три минуты сообщат из Страбана. Через пять — из Эннискиллена.

— Что и требуется, — отозвался Ник. — Поехали.

Подсадив Шейлу, он помог ей взобраться в фургон и сам поднялся следом. Фургон тронулся, развернулся на сто восемьдесят градусов и покатил по дороге туда, откуда приехал.

— Как же я не поняла! — воскликнула Шейла. — Как могла не догадаться! Вы заморочили мне голову этим могильником в лесу и вообще напустили густого туману.

— Никакого туману. Я на самом деле увлекаюсь раскопками. Но и пиротехникой тоже.

Он протянул ей флягу, но она замотала головой.

— Вы — убийца. На вашей совести — беспомощные люди, которые сейчас заживо горят в своих постелях, и дети — возможно, сотни погибших детей.

— Погибших? Да они все сейчас высыпали на улицу, аплодируя. Вы больше слушайте Мёрфи. Он и не такого наскажет — вечно фантазирует. В Арме этот взрыв и не почувствовали: загорелся какой-нибудь пакгауз, хорошо, если два.

— А в других городах, которые назвал ваш подручный?

— Ну, пустили небольшой фейерверк. В основном для эффекта.

Теперь ей все стало ясно: в памяти всплыл последний разговор с отцом. Он, несомненно, давно уже обо всем догадался. Долг выше дружбы. Верность отечеству прежде всего. Неудивительно, что он и Ник перестали поздравлять друг друга с Рождеством.

Ник достал с полки яблоко.

— Так, — сказал он, впиваясь в него зубами, — значит, многообещающая актриса…

— Многообещающая — расхожий газетный штамп.

— Ну-ну, не скромничайте. Вы далеко пойдете. Сумели разыграть меня не хуже, чем я вас. Впрочем, еще не знаю, поверил ли я в этого вашего приятеля, у которого куча друзей на флоте. Как его зовут?

— Никак. Хоть убейте, не скажу.

Счастье, что она назвалась Дженнифер Блэр. В качестве Шейлы Манни она ничего бы из него не выудила.

— Ладно уж, живите, — сказал он. — Теперь это не имеет значения. Дела давнишнего прошлого.

— Значит, вам известно, что стоит за этими датами.

— Известно, что стоит. Правда, тогда мы были еще любителями. 5 июня 1951 года — налет на Эбрингтонские казармы в Дерри[190]. Очень удачная операция. 25 июня 1953-го — на офицерский учебный батальон Фелстед-скул в Эссексе. Задали им перцу. 12 июня 1954 года — Гофские казармы в Арме. Результат невелик, но для поднятия духа сгодилось. 17 октября 1954 года — казармы в Оме. Несколько ребят перешли тогда к нам. 24 апреля 1955 года — Эглинтонская военно-морская база в Дерри. Н-да… тут я, пожалуй, помолчу. 13 августа 1955 года — склад боеприпасов в Арборфилде, в Беркшире. Началось вполне сносно, а кончилось чуть ли не разгромом. Пришлось потом заняться кой-какими домашними делами.

В одной из опер Пуччини есть ария «О, милый мой отец!»[191]. Слушая ее, Шейла всегда плакала. Но все равно, подумала она, где бы ты ни был сейчас в ином своем бытии, прости меня за то, что я сделала и, возможно, еще раз сделаю сегодня ночью. Ведь таким образом я выполняю твое желание, хотя, боюсь, ты не одобрил бы способ, каким я его выполняю. Но ты жил высокими идеалами, а у меня нет никаких. Все, что было в те дни, не моя беда. Моя беда куда проще, куда глубже: я по уши, по самую маковку врезалась в твоего бывшего друга!

— Политика меня не интересует, — сказала она. — Какой смысл развлекаться взрывами и калечить людям жизнь. Надеетесь такими мерами объединить Ирландию?

— Да, надеемся. Все как один, — ответил он. — И так оно и будет, не сегодня, так завтра, хотя, возможно, для кое-кого из наших жизнь станет намного скучней. Взять хотя бы Мёрфи. Невелика радость весь день гонять по округе фургон с бакалеей и укладываться в постель к девяти. Если в объединенной Ирландии ему предстоит такое будущее, он и до семидесяти не дотянет. А с нами он чувствует себя молодым. На прошлой неделе, когда он прибыл на остров за инструкциями, я сказал ему: «Джонни еще совсем мальчишка» — Джонни — его сын, тот, что сейчас едет с