Книга КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Осенью 1998 года Литвиненко с четырьмя коллегами устроили пресс-конференцию, на которой говорили, что «приказ убить исполнительного секретаря СНГ Березовского не случайность в практике ФСБ».

В обществе по-разному отнеслись к этой истории. Мало кто поверил в то, что руководители ФСБ действительно могли отдать приказ кого-то убить. Это люди опытные, прошедшие большую жизненную школу, и каждый из них понимает, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. Другое дело, что в частном разговоре высокопоставленный офицер мог бросить что-то вроде:

— Убил бы ты этого Березовского! Вот бы пользу стране принес.

Литвиненко познакомился с Березовским, когда участвовал в расследовании реальной попытки убить Бориса Абрамовича. В июне 1994 года машину Березовского взорвали, сам он чудом остался жив. Литвиненко был тогда оперативным уполномоченным управления ФСБ по борьбе с терроризмом. Чуть позже он пришел на помощь Березовскому, которого подозревали в причастности к убийству популярного телевидущего Владислава Листьева. И к Березовскому пришли офицеры регионального управления по борьбе с организованной преступностью, требовали, чтобы он поехал с ними. А Литвиненко будто бы сказал:

— Кто подойдет к Березовскому — буду стрелять!

И отвел своего друга в Кремль, где тот отсиделся… Так, во всяком случае, описывал эту историю сам Березовский.

Почему Литвиненко захотел устроить скандал, знает только он один. Писавшие об этой истории журналисты полагают, что он решил таким образом разделаться с начальством, с которым у него не складывались отношения. Если это так, то рассчитал он все плохо.

Действительно, было назначено служебное расследование, нескольких офицеров отстранили от работы. Новый директор ФСБ Владимир Путин расформировал управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций — любимое детище Ковалева.

Но Литвиненко пришлось значительно хуже. Главная военная прокуратура заявила, что его обвинения в адрес руководства ФСБ не подтвердились. Зато коллеги на него сильно обиделись, предательства корпоративных интересов на Лубянке не прощают. Его уволили из органов. Теперь уже за него взялась Главная военная прокуратура. Ему припомнили все старые дела. Литвиненко и его приятелей по 7-му отделу обвинили в том, что они кого-то избили при обыске, на кого-то давили, добиваясь нужных показаний.

Березовский взял Литвиненко в аппарат исполнительного секретариата СНГ советником отдела по вопросам безопасности департамента военного сотрудничества и безопасности. Но это Литвиненко не спасло.

Его арестовала Главная военная прокуратура. Адвокаты оспорили законность ареста в суде, и Литвиненко освободили. Тогда сотрудники ФСБ арестовали его вновь — прямо в зале суда. Но суд вновь выпустил его под подписку о невыезде. Осенью 2000 года бывший подполковник Литвиненко с семьей покинул Россию и через Турцию перебрался в Англию, где получил политическое убежище…

Ковалев подал иск к Борису Березовскому о защите чести и достоинства. Поводом для судебного разбирательства стало письмо исполнительного секретаря СНГ в адрес нового директора ФСБ Владимира Путина. Березовский писал Путину, что Ковалев «фактически находился в сговоре с руководителями Управления ФСБ по разработке и пресечению деятельности преступных организаций», которые поставили своей задачей убить Березовского.

Николай Дмитриевич подал на магната в суд и выиграл дело. Суд потребовал опровергнуть сведения, порочащие имя бывшего директора Федеральной службы безопасности.

— Вы не ощущали того, что и вы были предметом оперативного интереса со стороны других служб, оперативной разработки? — спрашивал я Ковалева.

— Никогда не ощущал. Что меня разрабатывать? Я в семь утра на работе, в одиннадцать вечера дома, упал, заснул, а утром вскочил и как заведенный помчался на работу. Меня разрабатывать — дело бессмысленное.

— А были попытки узнать, что происходит внутри вашего ведомства через людей, которые у вас работают?

— Это всегда было, и я к этому относился довольно спокойно. Не было в ведомстве ничего такого, что следовало было скрывать. Если какие-то сотрудники контактировали с администрацией президента и о чем-то докладывали, я к этому относился нормально. Мы ничего противоправного не делали. Служба и так работала как под рентгеном. Утечки информации постоянно шли.

— И вы не в силах были это пресечь?

— Мы неоднократно пресекали такие попытки, но это сложный процесс. Скажем, работник занимается проверкой каких-то оперативных материалов. Считает, что какие-то действия государственного служащего незаконны и он коррумпирован. Допустим, чиновник подписал документ, дающий определенные льготы какой-то структуре. Одновременно с этим его сыну продают автомобиль по заниженной цене.

Наш сотрудник считает, что это коррупция в чистом виде, ее нужно пресекать. Но как доказать причинно-следственную связь между подписанием документа и покупкой сыном машины за бесценок? Практически это невозможно.

В правовом отношении ситуация заходит в тупик. Оперативный работник ощущает свое бессилие и идет по пути наименьшего сопротивления. Он хочет эту информацию любым путем реализовать — хотя бы через средства массовой информации.

ОТСТАВКА В СУББОТУ ВЕЧЕРОМ

Николай Дмитриевич Ковалев, как и Голушко, был профессионалом без крепких связей в Кремле. Этим объяснялась неустойчивость его позиций.

Слухи о грядущей отставке Ковалева распространялись постоянно. Но Ельцин неизменно заявлял:

— Нет и еще раз нет. Это слухи абсолютно необоснованные. Ковалев работает нормально, выполняет свои функции. Получаю от него регулярно информацию.

Ковалев даже был произведен в генералы армии. Я спрашивал у Николая Дмитриевича:

— У вас бывало ощущение, что президент уже располагал информацией — из других источников — о том, что вы ему докладывали? И говорил: а вот у меня есть другие сведения?

— Неоднократно. Разделение спецслужб привело к появлению семи независимых источников информации. Президенту иногда на стол ложились семь взаимоисключающих бумаг. В этом есть и преимущество — нет монополиста в области информационного обеспечения. Но нет и органа, который бы эту информацию собирал, анализировал и давал квинтэссенцию того, что на самом деле просисходит. Мы пытались создать некое разведывательное сообщество, которое бы обобщало деятельность спецслужб и выходили к президенту с единой бумагой…

— А у вас не возникало ощущения, что он чьей-то информации доверял больше, чем вашей?

— Нет, такого не было. В глубине души он, наверное, сравнивал, но виду не показывал. Президент никогда не давал повода подумать, что он не доверяет информации, которая ему докладывается.

— Президент держался сухо официально или склонен было иногда поговорить и по-человечески?

— Я всегда старался придерживаться сугубо официальных отношений. Со всеми структурами правительства и администрации. Как только выстраиваются личные отношения, можно быть уверенным в том, что объективные решения не будут приняты, что мы часто и наблюдаем.