Книга Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давайте постараемся внушить человеку мужество, уважение к его разуму, неистребимую любовь к истине, чтобы он научился советоваться со своим опытом и больше не был дурой воображения, сбитого с пути авторитетом;… чтобы он научился основывать свою мораль на своей природе, на своих потребностях, на реальной пользе общества; чтобы он осмелился любить себя; чтобы он стал добродетельным и разумным существом, и в этом случае он не может не быть счастливым».106
Изложив свою программу, д'Гольбах планомерно отвергает все сверхъестественные существа и соображения; принимает природу со всей ее красотой, жестокостью, ограниченностью и возможностями; сводит всю реальность к материи и движению и строит на этой материалистической основе систему морали, которая, как он надеется, способна превратить дикарей в граждан, сформировать индивидуальный характер и общественный порядок и дать разумное счастье даже той жизни, которая неизбежно обречена на смерть.
Он начинает и заканчивает природой, но отказывается от попыток персонифицировать ее; он определяет ее как «великое целое, возникающее из совокупности материи в ее различных комбинациях»; это ласковое название вселенной, данное д'Ольбахом. Материю он осторожно определяет как «в целом все, что воздействует на наши органы чувств каким бы то ни было образом».
Все во Вселенной находится в движении; сущность материи — действовать; если мы внимательно рассмотрим ее, то обнаружим, что ни одна ее частица не пребывает в абсолютном покое…. Все, что кажется нам покоящимся, не остается даже на одно мгновение в одном и том же состоянии. Все существа непрерывно размножаются, увеличиваются, уменьшаются и рассеиваются…. Самые твердые камни постепенно поддаются прикосновению воздуха.107
Все это предлагает нашему созерцанию «не что иное, как огромную, непрерывную череду причин и следствий».108 Чем больше расширяются наши знания, тем более убедительными становятся доказательства того, что Вселенная действует только благодаря естественным причинам. Возможно, трудно понять, как «неживая материя может превратиться в жизнь», но еще труднее поверить, что жизнь — это особое творение некой таинственной сущности, внешней по отношению к материальной вселенной. Трудно понять, как материя может чувствовать, но другие свойства материи, такие как «гравитация, магнетизм, упругость, электричество», «не менее необъяснимы, чем чувство».109
Человек тоже «существо чисто физическое», подчиняющееся тем же законам, что и весь остальной мир. Как могут действовать друг на друга физическое тело и нематериальный разум? Душа» — это всего лишь общая организация и деятельность тела, и она не может иметь отдельного существования. «Утверждать, что душа будет чувствовать, мыслить, наслаждаться и страдать после смерти тела, — это все равно что притворяться, будто часы, разбитые на тысячу частей, будут продолжать бить час… и отмечать ход времени».110 Концепция разума и души как нематериальных сущностей замедлила наше лечение психических заболеваний; когда мы рассматриваем разум как функцию тела, мы даем медицинской науке возможность лечить многие психические расстройства, воздействуя на их физические причины. I111
Будучи функцией тела, разум подчиняется универсальному правилу естественных причин и следствий. Глава XI «Системы» — самая красноречивая защита детерминизма во всей французской философии:
Жизнь человека — это линия, которую природа велит ему провести по поверхности земли, не позволяя ему ни на мгновение отклониться от нее. Он рождается без его согласия; его организация ни в коей мере не зависит от него самого; его идеи приходят к нему непроизвольно; его привычки находятся во власти тех, кто заставляет его их формировать. Он постоянно изменяется под воздействием причин, видимых или скрытых, над которыми он не властен, но которые неизбежно регулируют его образ существования, придают окраску его мышлению и определяют его манеру поведения. Он хорош или плох, счастлив или несчастен, мудр или глуп, разумен или неразумен, причем в этих различных состояниях его воля не имеет никакого значения.113
Этот детерминизм, казалось бы, подразумевает фатализм, и д'Ольбах, в отличие от большинства детерминистов, откровенно признает это следствие. Состояние Вселенной в любой момент определяется ее состоянием в предшествующий момент, а оно определялось предшественником, и так далее, сколько угодно в прошлом, так что любой момент в истории Вселенной может быть принят за определяющий все последующие моменты, сколько угодно в будущем. Эта очевидная подчиненность человека — каждого гения или святого, каждого замысла или молитвы — какому-то первобытному газу не отпугивает д'Ольбаха; он принимает свою судьбу со стоической гордостью:
Человек — творение природы; он существует в природе; он подчинен ее законам. Он не может освободиться от них, не может выйти за их пределы, даже в мыслях…. Вместо этого он стремится за пределы мира…. существ, способных обеспечить ему счастье, в котором ему отказала природа, пусть человек изучает эту природу, пусть познает ее законы, созерцает ее силы, наблюдает неизменные правила, по которым она действует; пусть применяет эти открытия к своему собственному счастью и молча подчиняется ее предписаниям, которые ничто не может изменить; Пусть он с радостью согласится игнорировать причины, скрытые от него непроницаемой завесой; пусть он без ропота подчинится постановлениям всеобщей необходимости, которая никогда не может быть постигнута им и никогда не освободит его от тех законов, которые навязаны ему его сущностью.114
Позволяет ли этот фатализм сделать вывод, что бесполезно пытаться избежать зла, бесчестья, болезни или смерти и что мы можем с таким же успехом прекратить все усилия, все амбиции и стремления и позволить событиям идти своим чередом? Д'Ольбах отвечает, что и здесь у нас нет выбора: наследственность и среда уже определили, погрузимся ли мы в апатию или будем активно реагировать на потребности и вызовы жизни. И он предвосхищает возражение о том, что детерминизм, оправдывая преступность, может ее увеличить. Детерминизм не предполагает, что преступление не должно быть наказано; напротив, он побуждает законодателя, учителя и общественное мнение обеспечить с помощью законов или морали лучшие сдерживающие факторы для преступлений и
