Книга Война - Наталья Мар

Биолог сжала зубы. Пусть бьет. Ей ведь предлагали уйти, а теперь было поздно. Ее собственная маленькая казнь уже началась.

– Ты неплохой человек, Самина, и ты в отчаянии. Только лишь невероятные масштабы трагедии могли толкнуть тебя на этот шаг. Ведь не могла же ты не понимать, что, обращаясь ко мне за помощью, дискредитировала всю бранианскую науку и расписалась в бездействии властей. Если бы это им было жаль умирающих, а не стайке ученых крыс, не ты стояла бы сейчас передо мной.

– К твоей жалости я и не взывала, Эйден. Я отдаю себе отчет в том, что ты – машина. – Самина ничего уже не теряла, лезвие над ее головой готово было сорваться. – Поэтому я и предложила тебе равноценный обмен. Да или нет?

– Нет. Ты решила обещать мне то, чего дать не в силах, ибо, как видишь, от тебя это не зависит.

Гильотина упала и снова поднялась. Экзекутор наслаждался, ему было мало одной скоропостижной смерти.

– Еще утром я и правда считал свое положение скверным. Нет, даже… дерьмовым, вот подходящее слово. Но ты принесла мне подарок, Самина. – Эйден улыбнулся вновь, но вызвал только дурноту и мороз по коже, – Эти сотни тысяч обреченных, за которых некому вступиться, кто они? Я полагаю, бедняки из простонародья, неугодный класс. Председатель уверен, что у него все под контролем, ведь тишина длилась много веков. Но не стоит недооценивать силу тех, кому нечего терять. Если оставить все, как есть, очень скоро начнутся бунты и революции, а значит, те бранианцы, которых не выкосит паразит, сами вынесут Харгена Зури ногами вперед. А вслед за ним исчезнет и Альянс. Боюсь, в борьбе за власть вы начнете уничтожать планетарные системы правящих домов случайными вспышками магнетаров. Но ведь моя камера защищена гиперпространством. Мне даже не придется ничего делать – лишь наблюдать приближение судного дня.

В наступившем молчании не было слышно, как осколки той, что когда-то была Саминой, разлетаются по полу. Зато раздался ее смех. Очень тихий, приглушенный бледной ладонью. Он звенел в этой темной камере, едва ли знакомой со смехом, а Самина крупно дрожала. Нет смысла держаться молодцом, когда ты разбит по всем фронтам.

– Я рассчитывал на слезы, а ты меня огорчаешь. Я читал, что женщина плачет, когда ей больно.

– Мне казалось, ты чуть больше знаешь о боли. А смеялась я оттого, что Кайнорт Бритц оказался прав. Я не поверила ему там, за дверью. Он обещал, что ты окажешься негодяем.

– Это тот новый безопасник? Аморфный эзер, настолько мертвый, что хочется потыкать его палкой? Не представляю, на что тебе пришлось пойти, чтобы попасть сюда. Но до меня доносится аромат вина и крови, так что могу предположить, что ты опоила его и зарезала.

– О, именно так. – Ее глаза рассеянно блуждали по камере. Лишь бы не слезы. Враг был самым неподходящим для этого свидетелем. – Я зря пришла сюда, я…

– Ты поступила очень смело, Самина. Я не лукавил, говоря, что ты очень умна, но у тебя не было ни единого шанса. Что ты могла противопоставить мне? Я машина. Мне пятьсот лет. Моя цивилизация развита заметно выше. Я бы добавил, что мне жаль, но ведь ты сама отказала мне в способности чувствовать сожаление.

С орудия казни капала кровь, Самина лежала, нашинкованная гильотиной правды. Слова андроида больше не могли ранить ее. Она исчезла, он ее растворил, распылил, разрушил. Эйдена поглотила электризованная волна ненависти и отчаянного желания уйти, не видеть и не слышать его никогда. Волна, которая внезапно…

– Почему твои шрамы больше не затягиваются?

…отхлынула.

– Что?

– Почему они больше не затягиваются? – повторила она. – Слишком глубокие? Может, тебе навредило вмешательство робомедиков?

«100001001110110011101111101000101010111010101011! В этой девчонке какие-то баги».

И видимо, заразные, потому что его рот принялся нести правду:

– Я потерял много крови. Теперь ее недостаточно для регенерации кожи.

– И ты не хочешь выдавать ее состав? Наши техники могли бы помочь.

Пауза, и Самина добавила:

– Я приняла твой отказ. Это не то, что ты думаешь, я просто…

– Состав узнать не трудно, я оставил не меньше двух литров образца на арене. Но воспроизвести формулу здесь не получится – необходимый изотоп серебра не встречается в этой части вселенной. Правда, мне все равно и, может быть, я огорчу тебя – это не смертельно.

«Уходи, человек, ты ломаешь меня!»

– Ты спас меня от удара штурмовика и пощадил моего брата на арене. Против своей воли я чувствую себя обязанной. Прежде, чем я уйду, позволь мне что-нибудь сделать для тебя.

– Ты просишь разрешить поставить точку, чтобы твоей ненависти больше ничего не мешало? Разумно. Подойди ко мне.

Самина шагнула к ступени, чтобы подняться на пьедестал, и её окутал морозный воздух. Девушка вздрогнула и поежилась. Теперь и она выдохнула облако пара.

– Видишь криптоновую цепочку у меня на шее? Ваши техники по какой-то причине еще не добрались до нее. Я прошу тебя снять ее и уничтожить. Это все.

Все существо было против, но Самина подалась вперед. Рядом с царапинами от разорванного ошейника девушка нашла белую люминесцентную нить. Она была тонкой, полупрозрачной и слабо светилась. На нить были нанизаны такие же белые миниатюрные тетраэдры.

– В них секретные разработки, шифры? Я ведь пожалею, что уничтожила нить?

Используя единственный доступный ему жест, Эйден отрицательно мотнул головой.

– Все умное я храню в голове.

– Как её расстегнуть? – желания выполнять его просьбу было меньше, чем прикасаться к чудом не разорвавшейся бомбе.

– Просто разомкни в любом месте.

Девушка приблизилась вплотную к роботу. Она боялась, что если его язык опять хлестнет воздух, она растеряет последнее достоинство и закричит. Но Эйден не шелохнулся и даже не смотрел на нее. Только два их облака пара мешали свои завитки между собой.

Чтобы не рассыпать тетраэдры, Самина осторожно завела руки за шею андроида. От него пахло грозой и мятой. Цепь легко разомкнулась, скользнула в холодные ладони, и девушка поспешила вернуться в тепло.

– Как я должна ее уничтожить?

– Положи в гамма-томограф.

Она подошла к излучателю и опустила невесомую нить внутрь. Вскоре тетраэдры начали бледнеть и рассеиваться. По мере их разрушения в магнитном поле томографа возникали голограммы людей, чтобы исчезнуть навсегда.

– Кто они?

– Те, кто много значил для меня.

– Все мертвы?

– По моей вине. Прямо или косвенно.

Что ж, он больше не увидит Наэль, Гервина и Шая, но таскать на себе этот бессмысленный груз прошлого – слишком по-человечески. Это уже не его ступень эволюции.

– Все. – выдохнула Самина. – Прощай.