Книга Архканцлер Империи. Начало - Евгений Шепельский

Я икнул.

– Ну бери, бери! Баклер сказал – эта штука пригодится тебе больше, чем шпага. С которой ты управляешься, милый господин, хуже, чем крестьянин с вилами. Тебе и поросенка пока не заколоть.

Еще бы – я никогда не колол поросят!

Но убил человека.

Картина убийства снова встала перед глазами.

Я стряхнул ее усилием воли, взял кастет и, как заправский модник, примерил. Был он слегка великоват – у баклера лапища была пошире моей, – но сидел удобно, я бы даже сказал – дружелюбно сидел, хоть сейчас используй в дело. Жаль, что он не был со мной на речном берегу. Уж с его помощью я бы разобрался с толпой куда ловчее, чем со шпагой.

И, возможно, тогда они остались бы живы…

Ах да, их предводитель, каторжник, все равно заставил бы меня взяться за шпагу.

– Амара, а брай говорят… на общем языке?

Она покосилась на меня через плечо.

– Конечно, милый господин. Я понимаю, тебя удивило, что на капище они говорили по-своему. Это традиция. Чужаки пропускаются внутрь, только если знают язык брай. Ну, для тебя сделали исключение – я попросила.

Хм, вот как. Ты знаешь их язык, ты богата талантами. И кроме того, ты же, кажется, немного умеешь колдовать и, скорее всего, имеешь касательство к ведьмам…

– А чем брай… зарабатывают на жизнь?

Она уже не удивлялась моим вопросам: поняла, что я все-таки девственник в этом мире, фигурально выражаясь.

– Они свободны. Они странствуют по странам, собирают новости и делятся ими с людьми, лечат зубы, кости, исполняют песни…

– И воруют лошадей.

– Что? Нет, они уважают чужую собственность. Странно, что ты это спросил.

Да я автоматически, Амара. Переношу реалии своего мира на мир этот. Но интересно – выходит, брай исполняют в этом мире роль странствующего агентства новостей, эдакое CNN на выезде, только без журналистской предвзятости, без информационного обслуживания власти. Интересно и необычно. Когда я стану архканцлером, брай необходимо будет вернуть в Санкструм, более того – я сделаю им предложение, от которого они не смогут отказаться. Превращу их в моих новостных агентов – буду распространять информацию о своей деятельности и сам буду получать новости от них. Взаимовыгодное сотрудничество. Давить на них, очевидно, не получится, да я и не буду этим заниматься. Полагаю, через брай я буду распространять правду. Ну, почти правду. Иногда правду можно немного приукрасить. Да, во мне заговорил политик, мать его за ногу, а политик не может всегда говорить правду.

– Что еще брай сказали про меня?

Моя проводница ответила после небольшой паузы:

– Ты неплохой человек. Некровожадный. Достойный, я бы сказала. Со светлой душой. Но в тебе есть скрытая жестокость. Это черта, что может вскоре открыться.

О, блин… Ну, брай увидели, каким я могу стать на посту архканцлера. Надеюсь, они не экстраполировали это свое видение в далекое будущее и не узрели, что я купаюсь в крови… Нет-нет, жестоким правителем я не хочу становиться – я прекрасно знаю, как власть отравляет разум.

– А что есть крейн? Что значит «человек с лишней душой»?

Она вздрогнула, чуть натянула вожжи – монастырские лошадки тут же сбились с мерного шага, но Амара стегнула их по крупам.

– Кто-то с некой целью вселил в это вот тело – в твое тело, Торнхелл – чужую душу из этого мира или из соседнего. Это старый и жуткий ритуал черной магии, после которого сам маг умирает в муках и, так говорят, обрекает себя на посмертное мучение. Теперь вселённая душа руководит телом, а исторгнутая душа должна быть вселена магом в то тело, из которого пришла первая душа.

Вот оно что!

– А если первое тело умерло?

– Значит, нарушен закон равновесия, и исторгнутая душа будет стремиться вернуться в тело.

Я поежился. Перспективы не радовали. Сон и амулет теперь обрели совершенно ясное значение. И еще – Белек несомненно знал, что выселенная душа Торнхелла будет стремиться вернуться. Но однако рискнул. Но мне он сказал иное – он сказал, что просто подцепил мою душу, а душа Торнхелла, дескать, будет теперь странствовать в межмирье.

Соврал, старый хрен. Соврал, лишь бы я взялся за работу. Он знал, что у меня будет некое время, скорее всего, те самые два года, за которые они не успеют вытащить мою душу из чужого тела.

Ах да, я вспомнил, кто такие они. Белек называл их Стражами. Некие сущности, возможно, межмировые, надзирающие за вселенским порядком. Все радостнее и радостнее. Но пока на мне амулет брай, я надеюсь, Стражи не наложат на мою душу свои загребущие руки. Но в Нораторе придется консультироваться с магами. Впрочем, это дело отдаленного будущего.

Мы помолчали, наконец Амара, вздохнув, сказала едва слышно:

– Значит, Белек мертв…

Я вспомнил Белека, умирающего в кресле. Вот почему он повторял, что скоро уйдет! Он знал, что обрекает себя на смерть. Он шел на это ради страны.

– Я этого не говорил.

– Брось, милый господин. Я разумею, что это он провел обряд. Он один из немногих в Санкструме, у кого хватило бы сил. Имперские маги – чертовы слабаки, а половина из них – жулики, что присосались к фамилии Растара. Провести обряд – значит умереть. Таков откат от заклятия, сколь бы сильным магом ты ни был. Поэтому крейны – редкость. Обычно ими подменяют личности правителей – с политическими конечно же целями. Ты – правитель, милый господин?

До чего она умна. Выложить ей правду прямо сейчас? Пока не буду. Она ведь знает от брай, что в Нораторе Коронный совет выбрал архканцлера-«зверя». А архканцлер – это я. Ну, почти я – осталось только взять мандат в храме Ашара. Амара – человек тертый и знает, что люди могут скрывать свои намерения о-о-очень глубоко, могут подделываться, искусно изображая невинных овечек. Вдруг я – актер, изображающий паиньку, а брай не сумели разглядеть мою кровожадность на дне души, сказали – мол, он жесткий, но не сильно, а на деле – таки стану тем кровожадным зверем, которым пугают?

– Нет, – ответил ей, – я не правитель. – И чуть не добавил: «…пока».

– Но Белек пожертвовал своей жизнью, чтобы создать крейна. Значит, у него были серьезные мотивы. Ты знаешь его мотивы, Торнхелл?

Я сказал – да.

– Ты не хочешь говорить о них.

Я сказал – нет.

– Белек запретил?

– Я скажу в Нораторе.

Она фыркнула, достала из своей дорожной торбы курительную трубку и накрошила туда что-то из кисета, шитого выгоревшей позолоченной нитью. Затем высекла искры огнивом – на это ей потребовалось секунд десять – и задымила.

– Все-то у тебя тайны, милый господин!

– Никаких тайн. Я расскажу все, когда прибудем в Норатор.

Амара оглянулась и пустила клуб дыма внутрь шарабана.