Книга Пират - Валерий Большаков

Муйаль сидел в тени фальшборта, сильно сутулясь и сплетая обрывки канатов. Неожиданно он отбросил их и мягко вскочил, делая плавное, почти неуловимое движение рукой.

Но Сухов углядел, как с тёмной ладони срывается в броске острый нож, и развернулся в манере тореро, пропуская клиночек мимо себя.

В этот момент он не думал, не испытывал никаких эмоций: ни изумления, ни гнева — ничего. Рассудок будто отключился, позволяя рефлексам править телом.

Выхватив увесистый матросский нож, Олег отбил удар дубинкой, усеянной блестящими осколками обсидиана. Дубинка улетела в море, а лезвие ножа распороло Муйалю руку…

Да какому Муйалю! Не он это был! Опять майя?!

— Ну вы меня достали! — обронил Сухов.

Не замахиваясь, он врезал Лжемуйалю кулаком, сжимавшим рукоять ножа, да так, что того отбросило на борт, вышибая дух. Заработав удар между ног, напавший тихонько заскулил, убеждая Олега в своей половой принадлежности, а потом налетели Ташкаль, Ицкуат, Тлачтли и задали «гостю» изрядную трёпку.

— Только не до смерти! — прикрикнул Сухов, отходя в сторонку.

— Это Тотенеу! — злобно крикнул Чамал. — Он убил Муйаля!

Понаблюдав за процессом членовредительства, Олег спокойно сказал:

— Хватит его месить, ребята, а то он говорить будет неразборчиво.

«Ребята» без охоты разжали кулаки и отошли. Избитый майя не подавал признаков жизни.

— Голова, — негромко позвал Олег, — ведро воды. Он по-нашему понимает? По-испански хотя бы?

— Он по-английски говорит! — сказал Ицкуат.

Скоро буканьер притащил тяжёлое деревянное ведро и окатил наёмного убийцу. Тот затрепыхался, приходя в себя, отполз к фальшборту и откинулся на него спиной.

Ни единого стона не сорвалось с расквашенных губ, майя выглядел бесстрастным, как и подобает воину.

Сухов присел на корточки, сложил руки на коленях и сказал:

— Ну, здравствуй, Тотенеу.

Тот лишь открыл глаза, не издав ни звука.

— Я знаю, что у твоего народа бытует манера давать два имени, — терпеливо заговорил капитан. — Вон Ицкуат — Бьющая Птица… Даже у меня такое имеется. Правда, я не проходил обрядов, но ирокезы прозвали меня Длинный Нож.

Тотенеу едва заметно вздрогнул.

— Ты лжёшь, бледнолицый, — хрипло проговорил он. — Длинным Ножом звали капитана Эша много лет назад. А ты — капитан Драй.

— Эш — кличка, Тотенеу, — усмехнулся Олег, — а Драй — так, по правде, зовут мой род.

— Эш мёртв! — повысил голос майя.

— Я жив, — парировал Сухов.

Желая устроиться поудобней, он сел по-турецки.

— Продолжим наш разговор. Твоё второе имя, Тотенеу?

Майя, уверенность которого оказалась сильно поколебленной, оглядел строй враждебных ему бойцов, поугрюмел и ответил с кривой усмешечкой:

— Дымящееся Зеркало.

— Враньё! — зашумели апачи. — Это имя бога Тескатлипоки!

— Да и чёрт с ним, — махнул рукой Олег. — Не хочет говорить, ну и не надо. Кто тебя послал?

— Тот, кто отдаёт приказы.

— А имя у этого… приказчика имеется?

Молчание.

— И зачем я ему занадобился?

— Ты должен умереть.

— С этого места поподробней, пожалуйста. Кому это я должен? Зачем меня убивать? Я этого вашего приказчика-заказчика знать не знаю и знать не хочу. Лично мне от него ничего не надо, а ему что неймётся?

Помолчав, майя ответил:

— Мне это неизвестно. Больше я ничего не скажу.

— Ладно, герой, — серьёзно сказал Сухов, вставая. — Ты как попал-то на борт?

— У него каноэ привязано за кормой, — ответил Ицкуат.

— Понятненько. Пытать его, как я понимаю, бесполезно, всё равно ничего не скажет. Верно?

— Верно, — насупился Ташкаль. — Тотенеу подл, но он — воин.

— Тогда убей его, — спокойно сказал Олег.

Небо раскрасилось во все закатные краски, когда индейцы завершили похоронный ритуал. Их враг и их друг одинаково канули в бездну моря, хороня незаданные вопросы и невысказанные ответы.

Попутный ветер на восток не дул, приходилось лавировать, но долго ли, коротко ли, а Ямайка показалась-таки на горизонте.

Чуть больше десяти лет минуло с тех пор, как бойцы лорда Кромвеля отняли остров у испанцев, а нынче Ямайка служила этаким украшением английской короны.

Самым же ценным в этой «ювелирке» был Порт-Ройал, отстроенный на песчаной косе Палисадос и вытянувшийся полумесяцем у гавани.

Если не считать рифов в бухте, Порт-Ройал был идеальным местом для швартовки — даже у причальных стенок глубина достигала тридцати футов.[23]

Хоть на мелкосидящем галиоте подваливай, хоть на многопушечном фрегате.

На юго-западной оконечности косы был выстроен Форт-Чарлз, охранявший вход в гавань. За ним отстраивался Форт-Уокер. Виднелись ещё три стройплощадки на местах будущих крепостей.

С моря город не впечатлял, хотя его деревянные, саманные и каменные дома поднимались кое-где в три-четыре этажа.

Не подавлявший пышной растительности, Порт-Ройал выигрышно смотрелся на фоне зелёных и синих холмов.

Тем не менее в столице Ямайки было построено восемьсот домов — на триста зданий больше, чем в Нью-Йорке. И каких зданий!

Здешние пираты, купцы и плантаторы словно соревновались друг с другом, пытаясь выставить свой дом как можно пышнее.

А деньжата для этого водились, Порт-Ройал жил за счёт грабежей и поборов, за счёт пиратства.

Одни брали испанские корабли на абордаж, другие скупали добычу, третьи обслуживали «джентльменов удачи», предлагая всё — оружие, припасы, вино, покладистых женщин — оптом и в розницу, с предоплатой и в рассрочку.

Рынки соседствовали с церквями и сефардской синагогой, военные плацы — с лавками и тавернами, склады — с мостами. Даже зверинец тут был! А с виду не скажешь…

— Отдать швартовы!

«Ундина» плавно толкнулась в причал, наваливаясь бортом на плетёные кранцы.

— Бдите, ребята, — сказал Олег. — В одиночку по берегу не шарахайтесь, местных не задирайте. Ежели сами пристанут, дайте сдачи. А я пошёл в гости!

Ещё на подходе к гавани он углядел моргановскую «Лилли», стоявшую у причала. Стало быть, хозяин дома.

Сухов выглядел настоящим пиратом, как их изображают в Голливуде: чёрные кожаные штаны заправлены в ботфорты и подвязаны алым кушаком, за который заткнут «Флинтлок». Поперёк белой рубахи с кружевами на вороте и манжетах — перевязь с палашом в ножнах, а на голове — чёрная шляпа с распушенными перьями.