Книга Элоиз - Джуди Финниган

— Джулиана рассказала все Энни, а та уже давно догадывалась и все заранее продумала. Она сказала, что у нее в Плимуте друзья, и они присмотрят за бедной Элоиз. Чарльз ничего не знал. Тогда.

— Как же им удалось скрыть, что его дочь беременна?

— Это было несложно. Он был слишком озабочен судьбой поместья. И пока Элоиз отсутствовала, он был уверен, что она учится.

— Ну, а дальше?

— Джулиана, конечно же, повезла ее не в Труро, а к друзьям Энни в Плимут и навещала дочь дважды в неделю.

— А Джулиана не злилась на дочь за то, что та забеременела от сына управляющего поместьем?

— Как ни странно, нет. В ней есть и вольный дух, и некоторая богемность. Она прекрасно со всем справлялась, потому что муж ничего не знал, и таким образом ей удалось поначалу оградить Элоиз от гнева Чарльза.

— О господи, — воскликнул Крис. — А что же ребенок?

— Да, ребенок. Возникла трудность. Несмотря на свой возраст, Элоиз категорически отказалась делать аборт. Джулиана не хотела, чтобы дочь была несчастна, и спорить не стала. Но пыталась уговорить ее отдать ребенка на усыновление.

Элоиз переживала. Ее будущее и будущее ребенка были бы плачевными — ведь ее отец никогда не простил бы ее. Но все же она решила хотя бы попытаться, потребовала, чтобы Чарльзу все рассказали. Надеясь на его милость. А вдруг он простит ее и примет ребенка?

— И что — простил?

— Конечно, нет. Когда он узнал о беременности, отрекся от нее. Сказал, что она сможет вернуться в Роузлэнд только без ребенка.

— И как поступила Джулиана?

— Она поговорила с родителями Джека. И они сказали, что возьмут ребенка в Австралию. Дело в том, что матери Джека поставили диагноз «вторичное бесплодие», и она собиралась брать ребенка на усыновление. А тут — родная кровиночка. Для нее это был просто подарок.

— А что Джек?

— Крис, не забывай, что Джек все-таки был еще не взрослый человек. Он совершенно запутался, испытывал чувство вины после близости с Элоиз. Это произошло спонтанно. Он был напуган, не был готов отвечать за ребенка. Но мать успокоила его, сказав, что ребенок будет официально его братом или сестрой.

— И что же чувствовала по этому поводу Элоиз?

— Она ничего не знала об этих переговорах. Жила в Плимуте, вынашивала ребенка. Чувствовала себя несчастной. Она бы и хотела его оставить себе, но ей было всего тринадцать, какое там. Она уже знала, что презираема собственным отцом — тот даже ни разу не навестил ее.

Смеркалось. Мы с Крисом пошли вверх по дороге в сторону дома. Мы оба устали от этого разговора и очень обрадовались, когда увидели бегущих навстречу детей — они гоняли мяч и чуть не переругались.

— Мам! — воскликнула Иви. — Представляешь, завтра Сэм приезжает. Поездом, в Лискирд. Он перезвонит и скажет точно, во сколько.

Это хорошо. Чем нас больше, тем лучше. Мои близкие — словно буфер, нет, толстое лоскутное одеяло, которое согревает меня во время леденящих визитов Элоиз.

Потом мы с Крисом завалились в постель, чувствуя себя совершенно разбитыми. Крепко обнявшись, мы заснули.

А потом мне снилось, как кто-то бьется внутри моего живота. Бьется так больно, что я едва могла дышать. Я заметалась, пытаясь скинуть эту чужую, не мою боль, застонала. И разбудила Криса.

— Что такое? — сонно пробормотал он.

Но я почти его не слышала. Я была где-то там, в другом измерении, под властью Элоиз — ведь она опять владела моими сновидениями. Да, я читала в дневнике Элоиз, через какие муки она прошла во время родов. Она сделала эти записи позднее — когда, осиротевшая, без ребенка, с разбитым сердцем вернулась в Роузлэнд.

Из дневника Элоиз

Никогда мне больше не быть счастливой. В последний раз я смеялась летом, когда влюбилась в Джека. А теперь он уехал на другой конец света, и они увезли мою малютку. Я потеряла их обоих, и мне кажется, что я схожу с ума. Я уже дома. Все время лежу. Лежу и плачу. Весь мой организм болит и кровоточит. Сердце — болит и кровоточит. Я потеряла мальчика, которого люблю, единственного, которого буду любить всегда. Я потеряла ребенка, и душа моя разрывается на части. Когда я вернулась домой из Плимута, отец сказал, что я больше никогда их не увижу и что я должна забыть про них. Я должна благодарить Бога, сказал он, что мне дали шанс жить нормальной жизнью. О чем он? Моя жизнь разрушена. Отец говорит про какое-то будущее, но без Джека и Изабеллы какое у меня может быть будущее? Зато моя мать — мягкий человек. Она сказала, что когда я вырасту, то сама буду решать, видеться мне с ними или нет. Я так понимаю, мне придется ждать до восемнадцати лет, когда я окончу школу. Моя дочь будет расти без меня почти пять лет. Джеку к тому времени исполнится двадцать, и он встретит другую. И эта мысль не дает мне покоя. Сейчас апрель. В сентябре я вернусь в школу. Мама объяснила школьному начальству, будто у меня был мононуклеоз. Теперь я отстаю на год, и школу мне придется заканчивать не в восемнадцать, а в девятнадцать.

Значит, не пять, а шесть лет. Да я просто умру от горя за это время. Некоторые девочки слали мне открытки с пожеланием выздоровления, и я очень тронута. Только не представляю, как я вернусь в школу. Я не могу притворяться, что у меня все нормально. Я уже никогда не буду прежней Элоиз. У меня была любовь, был секс. И я родила ребенка. Все потеряно, все. Отец стыдится, что у него такая дочь. Да я и сама стыжусь себя. Я сделала ошибку и разрушила свою жизнь.

Пока я была в больнице, думала, что никогда не захочу описать, что там со мной было. Но я боюсь забыть, поэтому нужно записать. Ведь я не хочу забыть, что у меня есть ребенок. Дома у меня отошли воды. Дома — то есть в Плимуте, где меня приютили друзья Энни. Странное ощущение. Я встала с кровати и вижу, что я вся мокрая и по полу течет. И меня сразу отвезли в больницу. Мама заранее оплатила для меня отдельную палату, и слава богу, потому что я все время ревела. Как только я попала в больницу, маме сразу позвонили, и она примчалась и постоянно была со мной. Она такая замечательная. Мне было страшно, особенно когда начались схватки. Но они проходили с большими перерывами, поэтому мне сделали какой-то укол, чтобы участить их. Я плохо помню, как рожала, потому что это был ужас — никогда прежде я не испытывала такой боли. Настоящая агония. Мне давали кислородную маску, но она не очень-то помогла. Думала, конца этому не будет, и я вцепилась в маму, только на нее надеялась. Она меня успокаивала и жалела. Только это меня и спасло.

А потом, когда все закончилось и мне дали подержать мою Изабеллу, наступило счастье. Я поняла, что люблю ее больше всего на свете. И моя мама тоже сказала, что любит меня и что я умничка, ее красавица. Но мы обе понимали, что ребенка придется отдать. И мама плакала вместе со мной.

На следующий день приехали новые родители. Это было невыносимо! Я так плакала, умоляла маму не забирать у меня мою дочь. Мама тоже плакала и взяла у меня Изабеллу. Я смогла успокоиться и встать с кровати. «Это мой ребенок, и если мне суждено расстаться с ним, то я сама должна передать ее новым родителям», — сказала я.