Книга Когда глаза привыкнут к темноте - Наталия Кочелаева

В зев мусоропровода мерзкая посудина не влезла. Лере пришлось вернуться в квартиру, прихватить молоток и тюкнуть разок по выпуклому фарфоровому боку. Прощально грохоча, супница отправилась вниз, и Валерия вернулась в кухню. Потом туда пришла мама, и они просидели до ночи, не зажигая света, обнявшись и проливая тихие, сладостные слезы.

Очевидно, казнь супницы имела смысл метафизический, потому что отношения между мамой и дочкой после этого наладились. Валерия поняла свою мать. Ольге Андреевне жизненно необходимо было выйти замуж. Об этом обиняками говорили все друзья и знакомые матери, а напрямую высказала одна только Марина. Она полгода работала в туристической фирме кем-то вроде секретаря, а теперь ее перевели в только что образовавшийся отдел, занимавшийся экспортом русских невест в заграничную нирвану.

– Найдем тебе жениха, пальчики оближешь, – тихонько посмеивалась она, приходя в гости к соседкам и подругам.

– Господи, Мариш, какой жених? – отмахивалась Ольга Андреевна, но поблекшие щеки ее моментально розовели, а исплаканные глаза загорались молодым огоньком. – Кому я нужна, старая вешалка? Там топ-модели нужны…

– Очень распространенное заблуждение, – печально кивала Марина. – Не топ-модели, а следящие за собой женщины, стройные, обаятельные… Возраст безразличен. Если супруга еще и домашним хозяйством не брезгует – это вообще предел мечтаний!

– Вот-вот, и по телевизору говорили, что тамошние холостяки ищут рабынь. Или сексуальных, или так, по хозяйству.

– А ты больше слушай, что по телевизору говорят!

– Ну, не знаю…

Ольга Андреевна подпирала щеку рукой и шумно, по-бабьи вздыхала. Она не прочь бы замуж, но где искать жениха? Приличные мужчины ее возраста разобраны по рукам, никто не выпустит из семейного гнезда хорошего мужа… А развелись и остались «в девках» самые негодящие, либо пьющие, либо никчемные, зачем такой нужен? И снова начинала лить слезы по дорогому, ушедшему человеку. Нет уж, второго такого не найти! Но может, и правда жизнь не кончена? Зарубежные женихи зовут приехать для знакомства к себе, оплачивают дорогу… Хоть мир посмотреть, а то где она была? На средиземноморском да на турецком курорте!

И, к радости Леры, однажды мать решилась. Первым женихом был швед, на три года моложе Ольги Андреевны.

После недолгой переписки она отправилась к нему погостить, оставив дочь на вечную наперсницу Марину. Пока мама обживала дом шведа в пригороде Стокгольма, две подруги, старшая и младшая, бросили обедать, питались фруктами и мороженым, смотрели фильмы ужасов, которые Ольга Андреевна терпеть не могла, и вообще всячески прожигали жизнь. Мать вернулась быстро – скуповатый и суховатый швед ей не приглянулся. Потом был знойный итальянец, шокировавший ее своим молодым темпераментом и обилием крикливых родственников.

– Все равно что за армянина выходить, – констатировала она, вернувшись.

Наконец появился Тод. Первоначально он не произвел хорошего впечатления – худой, лысый, непрерывно, по-американски, улыбающийся, он был так не похож на покойного мужа Ольги Андреевны, грузного, немногословного и неулыбчивого человека! Но в гости к нему она все же поехала и была покорена обаянием Тода, его мягким юмором и тихим нравом. Одно смущало новобрачную – новый муж страстно хотел детей.

– А в моем-то возрасте! – в ужасе приговаривала молодая жена.

Как выяснилось, ничего страшного. Тод имел в виду приемного ребенка. Первая жена второго мужа была алкоголичкой, много лет лечилась и срывалась, срывалась и лечилась, посещала клуб «Анонимных алкоголиков»… В общем, если б кто и доверил ей чадо, все равно у нее не хватило бы на ребенка ни сил, ни времени. Тод искренне обрадовался наличию взрослой дочки у невесты, но тут-то нашла коса на камень. Лера категорически отказалась ехать в Америку.

– Да объясни же, почему? – требовала мать. – Почему сотни людей мечтают уехать за границу, но у них нет возможности эту мечту осуществить!

– Мечтают уехать или дети, стремящиеся в Диснейленд, или пожилые люди, как в санаторий.

– Спасибо, дочь!

– Пожалуйста, мать. Куда, ну, куда я денусь в твоей Америке? Это ты будешь стряпать для Тода и ублажать его в загородном домике, а мне нужно будет выходить в свет, снова учиться, работать, общаться со сверстниками! То есть все начинать заново!

Сказать по совести, Ольга Андреевна могла бы, использовав весь ресурс материнского авторитета, поставить на своем. Но почему-то этого не сделала. Быть может, потому, что присутствие взрослой дочери не делало ее ни красивей ни моложе… Но ныло материнское сердце, и тогда вмешалась Марина. Верная подруга, любезная соседка, одинокая женщина, давно ставшая своей в семье Новицких.

– Оль, девочка отчасти права. Переехать к вам она всегда успеет. Пусть поживет на родине, узнает, на что годится. А я за ней присмотрю, слово тебе даю.

– Тебе легко говорить, – начала было Ольга Андреевна плаксиво, но осеклась и только рукой махнула.

Делать было нечего. Так что мама отбыла в Оклахому, пообещав Валерии помогать финансово. Она сдержала слово, но Лере неловко было каждый раз получать эти деньги.

Процесс усыновления в Америке не легок и не быстр. Пока суд да дело, Ольга Андреевна почувствовала себя непорожней… Тод ликовал, как мальчишка на американских горках (которые в Америке называют русскими), а будущая мать пришла в ужас. Ребенок в ее возрасте, с ее здоровьем?

Американская медицина совершила вполне ожидаемое чудо. Миссис Фрост почти весь срок беременности пролежала в больнице. В результате кесарева сечения на свет появился малютка Роберт – нормальный, здоровый ребенок.

– Зря ты все же не уехала к ним, – вздохнула Марина. Не в первый раз вздохнула. – Была б моя душа за тебя спокойна…

– Оставь, пожалуйста. Было бы мне десять лет, пусть пятнадцать – уехала б. А так… Что я там делать буду? Потом, если ты думаешь, что мамочке очень льстит присутствие взрослой дочери, то сильно ошибаешься. Сейчас она молодая мамаша с младенцем, а я бы картину портила.

– Не надо так о ней. Твоя мама…

– Да знаю я! Нет, я мать не осуждаю. – Продолжая прижимать к себе кошку, Лера прошлепала на кухню к холодильнику, достала яблоко, откусила крепкими зубами. – Мне и самой так удобнее. Квартира есть, работа есть, сама себе хозяйка… Опять же ты за мной присматриваешь. А теперь…

– Яблоко хоть бы помыла, хозяйка! Что – теперь?

– Теперь, Марин, мы заживем!

– Глупышка, что ты надумала?

– Увидишь, – подмигнула Лера и выбросила огрызок в идеально чистое мусорное ведро. Пока она отдыхала на больничной койке, Марина успела устроить генеральную уборку.

Первое, что сделала Лера, проснувшись утром, – включила телевизор. Разумеется, она знала о существовании канала НАТ, что расшифровывалось вроде как независимое авторское телевидение, или, может, как нахальный агрессивный треп. Программа «Обыкновенные истории» выходила каждый день утром и вечером, еще запускалась в повторе. Ее-то Лера и решила посмотреть за завтраком, и смотрела, испытывая смешанное чувство удовольствия и отвращения. Удовольствие – от чашки крепчайшего кофе со сливками, горячего круассана и ранних абрикосов. Отвращение – собственно, от просмотра передачи, не имеющей, естественно, ничего общего с Гончаровым. «Обыкновенные истории» оказались желтее гепатита – вот почему у них микрофон был такой язвительно-желтый! Русский классик, написавший одноименный роман, в гробу бы перевернулся, если бы только узнал… Язык сюжетов был вульгарен, их тон – развязен, видеоряд словно нарочно изображал людей в самом неприглядном виде, а уж темы! Секс, преступление, смерть – три кита, на которых держался проект, а три эпитета, которые можно было бы к этим «китам» применить, звучали так: извращенный, жестокое, мучительная.