Книга Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы - Владимир Райцес

22 февраля 1429 г., как раз накануне приезда Жанны в Шинон, дофину исполнилось двадцать шесть лет. Он уже перешагнул рубеж, отделявший по тогдашним понятиям молодость от зрелого возраста, но по-прежнему производил впечатление юноши, не способного править королевством самостоятельно, без постоянной опеки и руководства. Ничто не позволяло угадать в этом нескладном молодом человеке совсем не королевской внешности щуплом, с неуверенной походкой, узким бледным лицом, вислым носом, ускользающим взглядом тусклых глаз — будущего энергичного государя, короля-реформатора, чье правление ознаменовалось важными преобразованиями в государственном хозяйстве Франции. Он был умен и прекрасно образован; современники отмечали его превосходные познания в латыни и истории. Но Франция менее всего нуждалась тогда в латинисте и историке, а в Карле еще не проснулось деятельное начало. «Буржским королевством» правили фавориты и временщики' к лаврам же полководца Карл был всегда глубоко равнодушен, охотно уступая их честолюбивым принцам крови. {109}

Предпоследний из двенадцати детей Карла VI и Изабеллы Баварской, он стал наследником престола после смерти двух старших братьев, когда ему было уже четырнадцать лет. Кровавые распри, интриги и заговоры сопровождали его с колыбели; отрочество и юность пришлись на период военных катастроф и политических кризисов. В исторической литературе нередко можно встретить утверждение, будто Карл VII терзался сомнениями относительно своих прав на престол; говорят также, что он страдал «комплексом неполноценности», порожденным сознанием того, что он сын сумасшедшего отца и матери, репутация которой была, мягко выражаясь, не вполне безупречна. Но ничто в источниках, кроме слухов, распространяемых англо-бургундской пропагандой, и возникших на их основе позднейших легенд, не подтверждает подобные предположения. Что же касается Изабеллы Баварской, то в свете новейших исследований она выглядит хотя и политической интриганкой, но вполне добродетельной супругой (59). Другое дело, что сами жизненные обстоятельства наложили глубокий отпечаток на личность Карла; по словам известного бургундского писателя и хрониста Жоржа Шатлена, оставившего любопытную сравнительную характеристику государей-соперников, Карла VII и Филиппа Доброго, главными пороками французского короля были непостоянство, скрытность и завистливость (36, т. II, 178).

Он никому не доверял и ни к кому не испытывал прочной привязанности. Один временщик сменял другого. В течение нескольких лет реальная власть принадлежала бретонцу Артюру де Ришмону, который в 1425 г. стал коннетаблем (главнокомандующим королевской армией). Вскоре Ришмоп совершил роковую ошибку: он приблизил ко двору знатного дворянина Жоржа Ла Тремуйля; тот, однако, быстро вытеснил своего покровителя. В июле 1428 г. произошел очередной дворцовый переворот: коннетаблю была объявлена опала, и власть перешла в руки Ла Тремуйля. Его поддерживал канцлер королевства Реньо де Шартр, архиепископ Реймсский (прелаты часто занимали высшие государственные должности).

Подробности обсуждения в Королевском совете вопроса о приеме Жанны нам неизвестны. Симон Шарль утверждал, что «главные придворные» не советовали королю {110} встречаться с Жанной. Очевидно, он имел в виду Ла Тремуйля и канцлера. Давняя историографическая традиция противопоставляет им группу других влиятельных членов Совета, чье мнение в данном случае взяло верх: тещу дофина Иоланту Арагонскую, женщину волевую и деятельную, великую мастерицу по части интриг, которая постоянно подталкивала своего зятя к решительным действиям, королевского духовника Жерара. Маше, бывшего канцлера Робера Ло Масона и первого камергера Рауля де Гокура (50, т. I, 202 ел.). Впрочем, все это не больше, чем предположения.

В основе традиционного представления о первой встрече Жанны с дофином лежит версия, которая сложилась еще в середине прошлого века и не подвергалась до недавнего времени сколько-нибудь существенному пересмотру.

Согласно этой версии, аудиенция происходила на глазах всего двора. Поздним вечером Жанну ввели в ярко освещенный парадный зал, переполненный придворными: присутствовало более трехсот человек, а зал был освещен пятьюдесятью факелами. В письме, которое Жанна послала из Сент-Катрин-де-Фьербуа, говорилось, что она узнает дофина среди других людей. Поэтому решили подвергнуть ее испытанию: дофин затерялся в толпе, а Жанне, когда она появилась в зале, указали сначала на одного, потом на другого придворного со словами, что это и есть король. Но она быстро нашла Карла и обняла его колени: «Благородный дофин, меня зовут Жанна-Дева. Господь послал меня, дабы помочь королевству и короновать вас в Реймсе как своего наместника». На всех присутствующих и прежде всего на самого дофина это произвело ошеломляющее впечатление. Затем она во всеуслышание назвала дофина сыном короля и истинным наследником престола. После этого дофин отвел ее в сторону, и они о чем-то долго говорили. О чем именно — навсегда осталось тайной: Жанна свято хранила «королевский секрет», и все попытки руанских судей выяснить, посредством какого «знака» (или знамения) она убедила дофина в божественном характере своей миссии, ни к чему по привели. Присутствующие заметили, однако, что дофин радостно улыбался, а такое случалось нечасто. {111}

Такова классическая версия рассказа о «свидании в Шиноне» — одной из самых знаменитых сцен эпопеи Жанны д'Арк. В такой интерпретации вошла эта сцена в сознание многих поколений, и хотя отдельные ее моменты историки подчас освещали по-разному, в главном они были согласны. Почти все они говорят о публичной аудиенции, об опознании дофина среди большой толпы придворных и о некоем «королевском секрете», угаданном Жанной.

В последнее время некоторые исследователи высказали сомнения по поводу достоверности этой версии. Наиболее основательными представляются суждения К. Дезама (а до него Ж. Кордье) относительно опознания дофина и «королевского секрета». Они, однако, не поколебали традиционной точки зрения на аудиенцию, которая в новейших биографиях Жанны обычно описывается по той же схеме, что в сочинениях столетней давности. А между тем весь этот эпизод безусловно нуждается в пересмотре.

Начнем с самого главного — представления о том, что Жанне была дана официальная публичная аудиенция, на которой присутствовал весь двор. Именно это представление является краеугольным камнем в господствующей по сей день концепции «свидания в Шиноне». Почти в каждой биографии Жанны, включая самые новейшие, можно найти описание парадного зала Шинонского замка, освещенного пятьюдесятью факелами и переполненного любопытствующими придворными; постоянно называется одно и то же число: более трехсот человек.

По вот что странно. Почему-то ни одна из многочисленных хроник, повествующих о деяниях Девы, не только не называет каких-либо цифр, но и вообще не упоминает о большом числе присутствовавших на ее первой встрече с дофином, хотя все они содержат более или менее подробный рассказ об этой встрече. А это решительно не в манере хронистов, склонных обычно преувеличивать количественные данные.

Нет никаких сведений на этот счет и в материалах процесса реабилитации. О «свидании в Шиноне» рассказывали семь свидетелей. Двое из них были очевидцами аудиенции, остальные описывали ее с чужих слов, но ни те, ни другие не упоминали о том, что дофин принимал Деву на глазах у многочисленных зрителей.