Книга Катастрофа под Киевом - Илья Мощанский

Этот замысел стал ясен советскому командованию еще в первых числах сентября. И тогда же Ставка решила принять контрмеры, активная реализация которых пришлась на первую декаду сентября 1941 года.

Брянскому фронту, как уже отмечалось, была поставлена задача разгромить танковую группу Гудериана с целью, согласно сообщению маршала Шапошникова, «закрытия прорыва к северу от Конотопа». Туда же, в район Путивля, предполагалось выдвинуть 2-й кавалерийский корпус Южного фронта под командованием генерал-майора А. П. Белова (основу 2 кк составляли 5-я имени Блинова кавдивизия, 9-я Крымская дивизия). Наконец, из слов начальника Генерального штаба было видно, что немалая роль в ликвидации угрозы окружения отводилась войскам самого Юго-Западного фронта.

Ставка, по-видимому, считала возможным с помощью этих мер помешать осуществлению замысла германского командования в отношении войск Юго-Западного фронта и потому не видела необходимости в их отводе. При таких условиях предложение Кирпоноса, изложенное в его телеграмме от 10 сентября, либо могло быть отвергнуто, либо должно было привести к пересмотру ранее принятых Ставкой решений. Как мы видели, маршал Шапошников от имени Ставки отклонил его.

В ночь на 11 сентября в новых переговорах по телефону с Шапошниковым Кирпонос просил разрешить отвести войска фронта на восток. Начальник Генштаба ответил ему, что Ставка полагает необходимым продолжать драться на занимаемых позициях. Отлично зная, что в районе Ромн действует 3-я и 4-я танковые дивизии противника, Шапошников назвал это «вылазкой» и заявил, что фронт может сам справиться с нею, сняв часть сил с днепровского рубежа. Помня особое отношение Сталина, он запрещал снимать войска с обороны Киева, хотя оборонявшая его 37-я армия Власова являлась самой сильной во всем фронте, да и немцы отказались от штурма города еще в начале августа.

Судя по рассказам очевидцев событий и по сохранившимся записям переговоров, С. М. Буденный пристально следил за развитием событий на Юго-Западном фронте. То и дело он вызывал на провод Кирпоноса или Тупикова, интересовался, что делается в районах Конотопа и Ромн, как командование фронта рассчитывает задержать Гудериана до подхода дивизий Костенко, что делается для вывода войск 5-й армии из окружения. 11 сентября между Буденным и Кирпоносом состоялся такой разговор.

— Как вы намереваетесь организовать снабжение войск, если противник перережет коммуникации фронта? — поинтересовался главком.

— Подвоз будет осуществляться только по южной магистрали, — ответил Кирпонос.

— Вы меня не поняли. Я знаю, что северная магистраль перерезана. А что будете делать, когда перережут и южную?

— Остается один путь — самолеты.

— Авиация не сможет обеспечить такую массу войск, — возразил Семен Михайлович. — Нужно, следовательно, уже сейчас ввести самую строгую экономию в расходовании боеприпасов и продовольствия.

Когда аппарат умолк, Кирпонос сказал Бурмистенко:

— Легко сказать — ввести строгую экономию. С продовольствием еще куда ни шло. Можем до предела сократить паек, бойцы поймут нас. Но как заставить экономить боеприпасы, когда на всем фронте фашисты лезут, как бешеные волки, почуявшие добычу?!

Содержание переговоров со Ставкой сразу же было доложено Кирпоносом главнокомандующему Юго-Западным направлением Маршалу Советского Союза С. М. Буденному, и он сделал следующее представление в Ставку:

«Из Полтавы

11.09.41. 8.15.

Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину.

Военный совет Юго-Западного фронта считает, что в создавшейся обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на тыловой рубеж. Начальник Генштаба КА маршал товарищ Шапошников от имени Ставки Верховного Главнокомандования в ответ на эти предложения дал указание вывести из 26-й армии две стрелковые дивизии и использовать их для ликвидации прорвавшегося противника из района Бахмач, Конотоп. Одновременно товарищ Шапошников указал, что Ставка Верховного Главнокомандования считает отвод частей ЮЗФ на восток пока преждевременным.

Со своей стороны полагаю, что к данному времени полностью обозначились замыслы противника по охвату и окружению Юго-Западного фронта с направления Новгород-Северский и Кременчуг. Для противодействия этого замысла необходимо создать сильную группу войск (пропуск в копии телеграммы. — Примеч. авт.). Юго-Западном фронте сделать не в состоянии. Если Ставка Верховного Главнокомандования в свою очередь не имеет возможности сосредоточить в данный момент такой сильной группы, то отход для Юго-Западного фронта является вполне назревшим.

Мероприятие, которое должен был провести Военный совет фронта в виде выдвижения двух дивизий из 26-й армии, может являться только средством обеспечения. К тому же 26-я армия становится крайне обессиленной: на 150 км фронта остаются только три стрелковые дивизии. Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь потерю войск и огромное количество матчасти.

В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского УР. Эти силы и средства безусловно помогут Юго-Западному фронту противодействовать окружению противника.

Буденный, Хрущев, Покровский»[60].

Так предложение об отводе войск было выдвинуто вновь, на этот раз Военным советом Юго-Западного направления. Вместе с тем нельзя не заметить, что постановка этого вопроса в телеграмме маршала С. М. Буденного несколько иная, чем у М. П. Кирпоноса. Командующий Юго-Западным направлением полагал, что предложение Кирпоноса должно быть принято в том случае, если Ставка Верховного Главнокомандования не имеет возможности сосредоточить в данный момент сильную группу войск для противодействия замыслу противника по охвату и окружению Юго-Западного фронта.

Но ведь такой сильной группой Ставка и считала войска Брянского фронта. На них по-прежнему возлагались большие надежды, и это наложило отпечаток также на дальнейшие переговоры по вопросу об отводе войск Юго-Западного фронта. Впрочем, теперь они носили иной характер.

В тот же день, 11 сентября, И. В. Сталин в присутствии Б. М. Шапошникова и находившегося тогда в Москве С. К. Тимошенко вызвал к прямому проводу М. П. Кирпоноса, М. А. Бурмистенко и В. И. Тупикова. Произошел следующий разговор:

«Сталин: Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной Вам реки мне кажется опасным. Если обратиться к недавнему прошлому, то Вы вспомните, что при отводе войск из района Бердичев и Новоград-Волынский у Вас был более серьезный рубеж — река Днепр — и, несмотря на это, при отводе войск (вы) потеряли две армии и отвод превратился в бегство, а противник на плечах бегущих войск переправился на другой день на восточный берег Днепра. Какая гарантия, что то же самое не повторится теперь, это первое.

А потом второе… В данной обстановке на восточном берегу предлагаемый Вами отвод войск будет означать окружение наших войск.