Книга Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа - Жорж Сименон

— Не хотите поработать здесь ночным администратором?

Так он впервые вошел в каморку того же типа, что и в Карлсон-Сити, только более грязную и тесную, с телефонным коммутатором, стеллажом с ключами и ячейками для почты постояльцев.

В Нью-Йорке зимы тоже были холодными, почти такими же суровыми, как в Гамбурге. Отопление работало неравномерно, и никто не мог с ним ничего поделать, в помещении было то душно, то промозгло.

Эли был терпелив, сносил еду плохого качества (хотя теперь он питался гораздо обильнее, чем до сих пор) и мечтал однажды устроиться на такую же работу, но в каком-нибудь отеле Майами. Оказавшись во Флориде, он наконец сможет забыть, что такое холод, и ему не придется больше никуда ехать.

Быть в тепле и наедаться досыта, до тех пор, пока не наполнится желудок и не посоловеет взгляд! Он видел, как лица людей, выпивающих спиртное, постепенно розовеют, глаза начинают блестеть, а тело цепенеет. Такое же блаженное состояние давала ему еда, то же ощущение полноты и безопасности, особенно если он в это время находился в тепле.

Ни разу с тех пор, как он покинул Льеж, ему не захотелось открыть книгу по математике, и он уже не понимал, как в течение стольких лет мог тратить свое время и силы на ее изучение.

— Вы ведь образованный человек?

Когда управляющий задал ему этот вопрос, он не знал, что ответить.

— Если вы хоть немного знакомы с бухучетом и сможете вести ночную бухгалтерию, я прибавлю вам десять долларов.

Чтобы заработать больше денег и, как следствие, чуть-чуть приблизиться к Флориде, он купил подержанный учебник по бухучету. Ему хватило недели, чтобы в этом разобраться, и ему доверили вести бухгалтерию отеля. Год спустя отель был продан под снос, поскольку на его месте планировали возвести высотное здание. Управляющий нашел место в Чикаго, Эли последовал за ним и уже через несколько дней работал в новом отеле.

В здешнем телефонном справочнике тоже значились Васковы, Малевичи и Резники, как мадемуазель Лола. Испытывая тревогу, он начал листать справочник в поисках буквы З и нашел Зограффи, но ни у кого из них не было имени Мишель или Михаил.

Он чуть не пропустил очередной телефонный звонок, и из оцепенения его вывел Чавес, устремившийся к стойке.

— Портье слушает!

Звонили из шестьдесят шестого номера, в трубке снова раздался голос Йенсена.

— Попросите, пожалуйста, управляющего подняться к нам.

Эли повернулся к Чавесу, замершему в ожидании.

— Вас просят подняться в шестьдесят шестой.

Проходя мимо зеркала, Мануэль поправил галстук, провел расческой по волосам, затем вошел в лифт, дверь которого закрыл Гонсалес. В ту же секунду зазвенел телефон и женский голос произнес:

— Соедините меня с господином Зограффи, пожалуйста.

— Кто его спрашивает?

— Госпожа Карлсон.

— Одну секунду. Я уточню, у себя ли он.

Он вставил штепсель.

— Госпожа Карлсон хочет поговорить с господином Зограффи.

Эли почувствовал облегчение, услышав в трубке голос Йенсена:

— Соедините.

Он боялся, что ему ответит Мишель. Больше всего, начиная с этого полудня, его пугала возможность услышать голос, который ему описали, этот свистящий голос, напоминающий шипение закипающей воды.

Мишель едва на него взглянул, не обмолвился с ним и словом. Но он не мог его не узнать, несмотря на то что Эли сильно растолстел. Впрочем, в его глазах словно что-то вспыхнуло. Эли мог бы поклясться, что это было даже не удивление, поскольку Мишель тоже знал, что однажды они обязательно где-нибудь встретятся. Видимо, он просто не ожидал увидеть Эли таким толстым и розовым, с двойным подбородком, с круглыми блестящими щеками, стоящим за стойкой отеля в Аризоне.

О чем подумал Мишель? У него наверняка была какая-то реакция. Эли в тот момент был слишком взволнован, чтобы судить об этом, не в силах отвести взгляд от нижней части лица, на месте которой тем далеким вечером, двадцать шесть лет назад, зияла лишь кровавая дыра.

Ему показалось, что он не увидел в глазах Зограффи ненависти. Из них двоих Мишель изменился больше, особенно его взгляд, который когда-то был взглядом жизнерадостного ребенка, а теперь останавливался на людях и предметах с пугающей тяжестью.

Мадам Ланж не раз повторяла:

— Ну зачем Господь наградил мужчину такими красивыми глазами!

Что Зограффи почувствовал, узнав Эли? Он не отвернулся, ничего не сказал и почти сразу поднялся в свои апартаменты, где с тех пор, похоже, занимается только своими делами. Интересно, он сейчас сам разговаривает с госпожой Карлсон?

Эли мог бы это узнать, подслушав их беседу. Но он решил этого не делать, и спустя несколько минут лампочка над штепселем потухла, показывая, что соединение завершено.

Когда Чавес спустился в холл, сначала закончив разговор с Гонсалесом, начатый в лифте, Эли показалось, что он смотрит на него как-то по-особенному.

Облокотившись на стойку, он сказал:

— Им потребовался длинный стол, чтобы разложить чертежи. Гонсалес пошел в подвал за одним из разборных столов, которые служат для банкетов.

Апартаменты номера 66 состояли из двух спален со своими ванными комнатами, большой гостиной и еще одной гостиной поменьше, которую можно было использовать как кабинет.

— Что они делают? — спросил Эли.

— Когда я вошел, он разговаривал по телефону.

— Который из двух?

— Йенсен. Если я правильно понял, они приглашены сегодня вечером на ужин на ранчо.

Чавес по-прежнему выглядел озабоченным, и это касалось Эли, он был в этом уверен.

— Вы с ним знакомы? — в конце концов спросил он.

— С кем?

— С Зограффи.

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Потому что в то время, как второй разговаривал по телефону, Зограффи задал мне два вопроса по поводу вас.

— Он назвал мое имя?

— По-моему, нет. Точно нет. Он говорил о портье.

— Что он хотел узнать?

— Прежде всего, сколько вы зарабатываете. Я сказал ему. Я не мог поступить иначе, так как, судя по всему, отель отныне принадлежит ему. Затем он захотел знать, сколько времени вы здесь работаете, и, когда я ответил, что семнадцать лет, это как будто вызвало у него улыбку. Сложно сказать наверняка из-за неподвижности его лица. Когда он говорит, становится понятно, что у него была раздроблена челюсть. Во рту у него полно металла и не хватает половины языка.

Эли не шевелился, уставившись на гроссбух, лежащий на его столе.

— Так вы с ним знакомы? — снова спросил Чавес у Эли, не зная, как теперь с ним себя вести.