Книга Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять - Хэл Страус

Насколько мы можем судить о глубинных причинах ПРЛ (см. главу 3), насилие, пренебрежение и длительное расставание в раннем детстве способны крайне негативно повлиять на формирование доверия в развивающемся ребенке. Страдают его самооценка и самостоятельность, не развивается нормально способность переживать расставание и формировать собственную идентичность. По мере взросления такие дети часто повторяют опыт аналогичных болезненных отношений с другими людьми. Боль и наказание могут для них ассоциироваться с близостью, они начинают верить, что «любовь – это больно». По мере созревания пограничной личности заменителем жестокого родителя для нее может стать нанесение себе увечий.

Дети после развода: исчезающий отец

Сегодня больше детей, чем когда-либо, растут без физического и/или эмоционального присутствия отца – в первую очередь из-за разводов. Поскольку большинство судов решают дела по опеке в пользу матери, подавляющее большинство семей с одним родителем возглавляют именно женщины. Даже в случаях совместной опеки или свободного посещения отец, который с большей вероятностью вскоре после развода женится вновь и создаст новую семью, часто выпадает из процесса воспитания ребенка.

Недавняя тенденция в воспитании, предполагающая переход к более равномерному распределению родительских обязанностей между матерью и отцом, делает развод еще более проблемным для ребенка. В новых условиях дети явно больше получают от обоих родителей, но и больше теряют, когда семья распадается, особенно если разрыв происходит в годы, когда формируется личность ребенка и когда ему предстоит преодолеть еще ряд решающих этапов развития.

Исследования о последствиях развода обычно приходят к выводам о глубоком расстройстве, потребности в поддержке, регрессии и острой тревоге от разлуки, связанной со страхом одиночества у детей дошкольного возраста[96]. Значительное число таких детей на более поздних этапах взросления страдают от депрессии[97] или демонстрируют антисоциальное поведение[98]. И действительно, подростки из неполных семей не только чаще совершают суицид, но также с большей вероятностью будут страдать от психологических расстройств по сравнению с подростками, проживающими в полных семьях[99].

Во время расставания и развода потребность ребенка в физической близости увеличивается. Например, он может просить родителя спать с ним. Если это затянется и сон в одной постели превратится еще и в потребность родителя, под угрозой может оказаться ощущение самостоятельности и физической неприкосновенности ребенка. В сочетании с одиночеством и серьезной нарциссической травмой, которую наносит развод, это подвергает некоторых детей высокому риску замедленного развития или сексуального насилия, если потребность в привязанности и поддержке станет отчаянной. Живущий отдельно отец может требовать проводить больше времени с ребенком, чтобы облегчить собственные страдания от одиночества и утраты. Если ребенок становится громоотводом для обид и негодования отца, он снова подвергается высокому риску насилия.

Во многих ситуациях расставания взрослых ребенок становится заложником в разрушительной битве между его родителями. Дэвид, разведенный отец, который обычно не пользовался правом общаться с ребенком, внезапно начал требовать, чтобы его дочь оставалась у него, каждый раз, когда он злился на ее мать. Девочке эти визиты не нравились, но при этом они принимали форму наказания для бывшей жены Дэвида, которая чувствовала себя виноватой и бессильной перед его требованиями. Бобби оказался впутан в конфликт между своими разведенными родителями, когда его мать начала судиться с его отцом, чтобы получить от него больше денег на содержание ребенка. Часто оружием в войне родителей становятся «взятки» и подарки вкупе с угрозами сократить денежную поддержку на школу или ведение хозяйства; подкуп и угрозы обычно больше всего вредят детям.

Дети оказываются вовлечены даже в судебные тяжбы, в ходе которых их заставляют давать показания о родителях. В этих ситуациях ни родители, ни суды, ни социальные организации не могут защитить ребенка, который часто вынужден справляться с подавляющим ощущением беспомощности (если конфликты продолжаются, несмотря на его вклад) или с опьяняющим осознанием своей силы (если его показания влияют на ход битвы между родителями). Он может злиться на свое трудное положение и в то же время бояться, что все его покинут. Все это дает богатую почву для развития пограничной патологии.

Помимо числа разводов другие социальные силы также поспособствовали «синдрому отсутствующего отца». За последние полвека выросли дети тысяч военных ветеранов – Второй мировой, Корейской, Вьетнамской войн, войны в Персидском заливе и в Ираке, не говоря уже о выживших военнопленных и тех, кто прошел через концентрационные лагеря. Отцы большинства таких детей не просто отсутствовали в важные для тех периоды, но зачастую еще и страдали от посттравматического стрессового расстройства или запоздалой скорби («затянутый траур»), связанной с боями и также влиявшей на развитие детей[100]. К 1970 году 40 % бывших военнопленных во времена Второй мировой и Корейской войн закончили жизнь неестественной смертью: суицидом, убийством или автомобильной аварией (в основном аварии с участием одной машины и одного человека)[101]. Та же тенденция наблюдалась и среди ветеранов иракской войны. По данным Армии США, в 2007 году пять солдат ежедневно совершали попытки суицида, в то время как до войны этот показатель составлял меньше одного человека в день[102]. Дети выживших после холокоста родителей часто имели серьезные эмоциональные проблемы, корнями уходившие в серьезную психическую травму их родителей[103].