Книга Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Но испанца под своё покровительство взял Александр I. Это, конечно, помогало Августину, но всё равно полностью не спасало от частых и сильных укусов всевозможных противников, к борьбе с которыми он уже давно привык. Таких на его пути было немало и в Испании. Например, художник Антонио Карнисеро, утверждавший, что Бетанкур не только не способен рисовать — он и карандаш-то в руках держать не умеет. А философ и инженер Хосе де Клавихо приписал себе первенство в запуске первого воздушного шара в Испании.

«АЭРОСТАТИЧЕСКИЙ ГЛОБУС»

История эта началась ещё во Франции летом 1783 года, когда первые в истории воздухоплаватели братья Жозеф-Мишель и Жак-Этьенн Монгольфье сделали шар из холста, оклеенного цветной бумагой, наполнили его водородом и подняли в воздух на Марсовом поле в Париже 27 августа. Шар продержался 45 минут и опустился на землю в двадцати верстах от столицы. 19 сентября того же года братья Монгольфье запустили точно такой же шар в Версале, а в корзину посадили овцу, петуха и гуся. В воздухе шар прорвался, но ничего страшного не произошло: баллон плавно спустился на землю и животные нисколько не пострадали.

21 ноября 1783 года в воздух впервые поднялись люди — французы Пилатр де Розье и маркиз д'Арланд. Приземление прошло вполне удачно. Но об этом событии в Мадриде друг Бетанкура испанский банкир граф Франсиско Кабаррус ещё ничего не знал. Ему доложили только о первых двух полётах. Банкир загорелся идеей построить точно такой же воздушный шар в Кастилии. Но в своём желании он оказался не одинок. Одновременно воздушные шары начали делать в Венеции и Лондоне.

Кабаррус списался с Бетанкуром, работавшим в то время в Альмадене, и, как только тот вернулся из провинции Сыодад-Реал, поручил ему постройку аэростата, предоставив неограниченные финансовые возможности. Получив письмо банкира, Бетанкур загорелся: воздухоплавание давно привлекало его. В специально переоборудованной мастерской, недалеко от школы изящных искусств Сан-Фернандо, закипела работа. За три недели воздушный шар был готов. Запуск назначили на 29 ноября. Аэростат имел семь футов в диаметре и был сделан из лакированной тафты — плотной тонкой полотняной ткани из очень туго скрученных нитей.

«Аэростатический глобус» Августина де Бетанкура был запущен из парка загородного дома инфанта дона Габриэля «в присутствии короля, принцев, инфантов, грандов, министров и других персон королевской свиты, с особым удовольствием наблюдавших за его подъемом и исчезновением через две минуты за тучами, за кое время сам король приподнял шляпу. Потом его нашли на расстоянии за восемь лиг».

Однако в историю Испании в роли первого воздухоплавателя вошёл близкий друг Бетанкура, также выходец с Канарских островов, поэт, философ, физик и химик Хосе де Виейра-и-Клавихо. Свой воздушный шар он запустил 15 декабря из садов маркиза де Санта-Крус в Мадриде. К запуску готовился несколько лет, даже прошёл курс химии в Париже у такого видного ученого, как Лавуазье. Знаменитый испанский художник Антонио Карнисеро, чьи работы есть в музее Прадо, запечатлел на своём полотне запуск воздушного шара в Аранхуэсе. Но сегодня некоторые историки склоняются к тому, что на картине изображён не воздушный шар Клавихо, а «аэростатический глобус» Бетанкура, запущенный из парка загородного дома инфанта дона Габриэля.

Вопрос этот до сих пор остается открытым, так как для истории Августин де Бетанкур не оставил никаких бумаг по воздухоплаванию. Правда, 5 августа 1792 года газета «Diario de Madrid» признала первенство Бетанкура в запуске воздушного шара в Испании, однако это уже не имело значения — до сих пор Хосе де Виейра-и-Клавихо считается основоположником воздухоплавания за Пиренеями. Почему так произошло? Об этом можно только гадать. Скорее всего, потому, что после первого успешного запуска шара в присутствии короля Бетанкур воздухоплаванием больше никогда не занимался. Напомним: после возвращения с рудника Альмаден он почти сразу уехал на стажировку во Францию. От заманчивого предложения министра дона Флоридабланки отказаться было невозможно — все расходы испанское правительство брало на себя. Уже весной 1784 года вместе со своим братом Хосе и ещё несколькими талантливыми соотечественниками он оказался в Парижской политехнической школе. А Хосе де Виейра-и-Клавихо продолжил изыскания в области воздухоплавания и ещё не раз радовал мадридскую публику запуском различных воздушных шаров и аэростатов.

БОРЬБА

Жизнь Бетанкура никогда не была чёткой, сплошной, без сбоев и пробелов, прямой линией. В Петербурге, как и в Мадриде, приходилось то и дело вступать в борьбу: кто-то завидовал ему, кто-то не понимал, кто-то ничего не хотел делать под его руководством, а кто-то просто не переносил его страстный характер, считая испанца высокомерным. Бетанкур понимал, что живет во враждебном мире русского чиновничества, однако все равно плохо владел мудрым языком молчания и, если его задевали, всегда давал отпор. Он рассуждал логично: «Все враги всё равно не вымрут, а если вымрут, то появятся другие. Следовательно, лучше бороться с теми, кого знаешь, чем заводить новых». А завести новых врагов в России было проще простого. Обогнал экипаж знатного вельможи — и ты уже его враг до гробовой доски. Бетанкур однажды летом обогнал самого военного министра Аракчеева, при этом проехал так близко, что только чудо спасло от захлестывания постромками. Иначе не избежать бы столкновения и опрокидывания коляски. Другому такое лихачество не сошло бы с рук и стоило карьеры, но Аракчеев знал, что Бетанкур любимец императора, и только погрозил испанцу пальцем. Хотя обиду затаил надолго.

Бетанкур не терпел насмешек, а в России, да и в Испании над ним часто подтрунивали: в его облике не было ничего военного, но он обожал носить военную форму, особенно когда дослужился до генеральского чина. У него было присущее испанцам умение хорошо носить форменную одежду, но из-за невысокого роста его эполеты часто казались окружающим громадными. Ещё неизвестно, как сложилась бы его судьба в России, если бы страной в то время де-факто не управлял Михаил Михайлович Сперанский, всячески поддерживавший Бетанкура во всех начинаниях. 1810 год можно с уверенностью назвать апогеем полного доверия Государя своему статссекретарю. В руках Сперанского сосредоточилась огромная власть, он занимал множество самых различных должностей во многих сферах внутренней политики — начиная от поста государственного секретаря и кончая должностью канцлера университета города Або (Турку).

Оказывая исключительную милость одному человеку, Государь не мог не навлечь на него немилость всех окружающих вельмож. А так как Сперанский, в свою очередь, благоволил Бетанкуру, то эта немилость автоматически переносилась и на испанца, по природе своей бойца. В России он не искал друзей, ни перед кем не заискивал, даже перед царем. Бетанкур просто хотел передать весь свой талант и знания людям, которых уже считал соотечественниками, а Россию — второй родиной.

В первые дни пребывания в Санкт-Петербурге он даже подумывал выучить русский язык, но потом от затеи отказался: во-первых, это потребовало бы слишком много времени, а всё окружение и так хорошо говорило по-французски, во-вторых, и это самое главное, Александр I порекомендовал ему не заниматься русским языком. Из многочисленных разговоров с ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ Бетанкур быстро усвоил, что Государь русских людей не любит, презирает их, считая практически всех восточными варварами, которых нужно облагораживать, и прежде всего европейским образованием. Своих мыслей широкому кругу он не поверял, а высказывал их только очень близким и доверенным людям; среди них, как ни странно, оказался и Бетанкур. Современный русский порядок представлялся царю совершенной политической бессмыслицей, которую не стоило поправлять, а нужно было просто устранить, заменив новым, построенным на правилах логики. Александру казалось, что, когда он рассуждал о европейском или российском правопорядке, Бетанкур очень хорошо понимал его. Так оно и было. При этом Августин Августович, будучи человеком прагматичным (не для себя, для дела), всегда уходил от царя с каким-нибудь готовым проектом или решением.