Книга Неизвестный Янгель. Создатель "Сатаны" - Владимир Губарев

– Ну а самые трудные случаи, аварии? Те, что случились на ваших глазах?

– Тяжелая ракета. Вышла из шахты…

– Задела стабилизаторами и оторвала один из них?

– Нет, это случилось при первом пуске из шахты. Действительно, один из стабилизаторов задел ствол шахты и оторвался, но ракета ушла благополучно… А то была другая авария. Ракета легла рядом, и произошло это из-за нелепой ошибки – перепутали контакты при подготовке к пуску. Взрыв. Гигантский шар огненный, а потом котлован образовался… 2 мая говорю Грачеву, чтобы вылетал со своей командой на место аварии. Он улетел, а Сергеев в Харькове имитирует ситуацию на стенде. Звонит мне, говорит: Владимир Федорович, рулевая машинка грешит… Прошел я всю цепочку изготовления ее на заводе… Потом приезжаем в Харьков, смотрим на стенде. Затем докладываю на аварийной комиссии, мол, так и так – рулевая машинка не виновата… Кузнецов Виктор Иванович, гироскопист, один из шести членов Совета Главных, не соглашается с моими доводами: не может быть такого! Вдруг звонок с полигона, Грачев сообщает, что нашли все четыре машинки. А когда я Грачева посылал, то сразу сказал, что если будут найдены машинки, хотя бы одна, то премия обеспечена… Вот он радостно и сообщает, что нашли все! Сам по себе факт удивительный… Исследования на заводе подтверждают, что контакты перепутаны… Случай, поистине, удивительный – после такого пожарища найти рулевые машинки… А чаще всего приходилось выискивать причины с невероятными трудностями – наверное, так же, как нынче заказного убийцу.

– Значит, ракетных киллеров было немало?

– Хватало. За незнание платили дорогую цену… Дорога для первопроходцев всегда терниста. Самое главное за чем надо следить, это чтобы вся наземная отработка шла как можно ближе к реальным условиям. Это трудно, но успех именно в этом. И второе: нужно тщательно следить за «стыками» – там, где конструктор присматривает за своими делами, аварий обычно не бывает. Но если один надеется на другого и наоборот, именно тут, на стыке интересов, и жди неприятностей. Это как на охоте – обложат волка или лису, где они уйти могут? Только между двух охотников, один надеется на другого, и упускает зверя…Потом любая погрешность становится очевидной, и потом удивляешься, как такую простую вещь пропустить можно!? Ну а принцип, что «победа имеет много отцов, а поражение всегда сирота» в нашей области всегда действовал.

– Существует мнение, что наземной отработке «изделий» на «Днепре» уделялось больше внимания, чем на других фирмах, так ли это?

– Нет, понимание важности ее было везде, не всегда это удавалось осуществлять, и потому приходилось вести испытания уже в реальном полете… Мы отличались в то время от других КБ тем, что коллектив был очень молодой. И это имело огромное значение. Второе – это связь с заводом, она заключалась в том, что директора – и Смирнов, и Макаров – прекрасно понимали не только задачи завода, но и интересы КБ. И поэтому когда начинался проект, то в нем сразу же принимали участие и заводчане. Каждый комплекс рождался общими усилиями. Конструктора шли в проектный отдел и там вместе готовили чертежи. Группа из трех-пяти человек помогала выпускать эскизный проект, а потом они не теряя времени сразу приступали к работе и выпускали чертежи. К конструкторам приходили технологи, и садились с ними рядом. Таким же образом взаимодействовали с цехами завода. Пожалуй, именно только на «Южмаше» существовала такая четкая система.

– Скажите, а вам известен был маршрут каждого поезда? Или сдали его военным и забыли?

– Конечно же, не так. Контакты существовали с самого начала, ну а затем поезда вышли на боевое дежурство. Причем оно «вписано» в реальную ситуацию. К примеру, в Костроме на базе ракетной части. В ее распоряжении есть и такие боевые комплексы… Все продумано и тщательно изучено. Впрочем, глубочайшая ошибка, когда говорят, мол, «оборонка» никогда не считалась со средствами – сколько просили, столько и давали. Нет, это совсем не так! Да, с деньгами для обороны было легче, чем сейчас, но считались они намного тщательнее! Составлялась смета, подавалась она на ревизию в институт «Агат», где она изучалась и анализировалась каждая цифра, затем директор института докладывал министру Сергею Александровичу Афанасьеву… Кстати, хотя мы были с ним в разных «лагерях» во время известной технической «битвы» между КБ, но более удачного министра общего машиностроения у нас, конечно, не было. При нем шло становление министерства, завоевание «места под солнцем» между атомщиками, радиотехникой, машиностроением вообще, и оборонными ведомствами, в частности… Это удалось во многом благодаря Афанасьеву. Это крупнейший специалист, технолог, умница… Готовился к коллегии так, что ты на ней неподготовленный не появишься – стыдоба будет большая. Он настолько грамотно вел коллегии, решал проблемы, что являлся примером для нас, Генеральных, Главных и директоров… Так что любые вопросы в прошлом решались тщательно, со знанием дела и деньги умели считать и пересчитывать. Ну а на коллегию к Афанасьеву едешь, то, к примеру, не только знаешь все об аварии, о которой докладываешь, но и большую «зону» вокруг изучаешь. А если о материале новом говоришь, то должен знать о нем до конца, вплоть до того, где и как он добывается. Требовательный очень был министр, но справедлив…

– Как же это возможно, если он с вами воевал?!

– У него свои убеждения! К понятию «справедливость» это не имеет отношения… Одно дело иметь свою точку зрения и отстаивать ее, не быть флюгером – такая позиция только уважение вызывает.

– После того, как его отправили на пенсию, вы с ним встречаетесь?

– Очень часто. И мы с ним большие друзья… И в прошлом у нас не было антагонизма, хотя он поддерживал не нас. И тогда я его понимал, более того – если удавалось доказать свою правоту, то Афанасьев поддерживал. Так, к примеру, было, когда мы вместе пошли к Устинову, министру обороны, по поводу твердотопливных машин. Мы уже вместе доказывали их необходимость. Но повторяю, если бы Афанасьев не убедился в правоте оппонента, он никогда бы не стал его поддерживать – никакой коньюктуры он не признавал! Тут иногда в разных воспоминаниях о том времени те или иные факты «передергиваются», Афанасьева пытаются представить неким «космическим монстром», своенравным человеком, чуть ли не самодуром, грубо выражаясь… Поверьте, это не так! Афанасьев для становления ракетной и космической техники сыграл огромнейшую положительную роль, и собственные ошибки не следует перекладывать на начальство.

– Я понимаю, что и сейчас еще идет тайная «ракетная война»?

– Все уже в прошлом. Теперь она лишь в воспоминаниях…

– Я замечаю, что вы с большим уважением говорите о прошлых руководителях?

– А разве я могу иначе, если они заслуживали этого?! К примеру, тот же министр радиопромышленности Валерий Дмитриевич Калмыков. К нему приходишь с чертежами, и он их читает не хуже, чем главные конструктора, чем тот же Пилюгин или Иосифян. Это был крупнейший специалист, а технолога вообще равного не было! Ну и готовился он к встрече со специалистами тщательно, времени на это не жалел. А это важно и заслуживает всяческого уважения!