Книга Тайны острова Пасхи - Андрэ Арманди

Не имея больше корабля, он вздумал наняться капитаном, чтобы управлять кораблями других, и встретился тогда с одним южноамериканцем, пояс которого был набит пистолями, а подпись на векселе была равноценна золоту в конторке. Природа одарила его бойким языком; он прекрасно знал эти архипелаги и искал помещения для своих капиталов. Дед мой увлек его своими планами. Черные, привезенные на Таити миссионерами, рассказывали ему о Рапа-Нюи. От человека с пистолями он получил в команду шхуну, приобретенную тем в Папити, снарядил ее, набрал туземную команду, наполнил шхуну до борта разными товарами для обмена, поднял паруса и двинулся на юго-восток, пересекая Тихий океан. Бабушка моя была на шхуне. Капитан выполнял только ее желания. Все это происходило в 1869 году.

Дед мой, так рассказывали мне, был превосходным моряком и до тонкости знал свое дело. Это именно он внедрил те морские сведения и термины, которые теперь так удивили вас, в толстые черепа туземцев.

В один прекрасный день на горизонте показался Рапа-Нюи. Карты этого острова в те годы еще не было, и только морское чутье помогло моему деду удачно пристать к острову.

Как вы сами могли вчера убедиться, подход к острову очень затруднен. Утесы снижаются только в двух местах: на западе, в бухте, которую вы знаете, которую открыл когда-то англичанин Кук, и на северо-востоке, где впервые бросил якорь французский мореплаватель Ла-Перуз. Во всех других местах океан омывает скалы.

Мой дед поставил на якорь «Каролину» ― это было имя его шхуны ― приблизительно на том самом месте, где вы бросили якорь вчера. Но в ночь прибытия западный ветер обратился в бурю, парусник сорвался с якорей и затонул со всем своим грузом. Остатки его кузова до сих пор служат здесь мертвым якорем, а одна из его старых корабельных шлюпок буксировала вас вчера до бакана.

Корабль и груз были застрахованы владельцем. Было вполне правдоподобно, что страховое общество бросит на произвол судьбы остатки судна, находящиеся так далеко. Но так как никакой другой корабль не заходил на остров, то всякая возможность возвращения была отрезана.

Дед мой нашел чудесной эту новую жизнь, так как ее разделяла с ним его подруга Корето, и решил добиться богатства на этом острове, пленником которого он стал волею океана.

С помощью туземцев, а они все почти земноводные, он понемногу выловил со дна большую часть груза, сложил его в один из гротов, которыми изобилует остров, построил из остатков разбитого корабля хижину, которая постепенно стала вот этой гасиендой, и открыл торговлю, меняя свой мелкий груз то на свежие продукты, то на участки земли, то на рабочие руки, то на головы скота.

Прошло немного времени ― и он был уже владельцем большей части острова, впрочем, довольно маленького; две стороны образуемого им треугольника имеют по тринадцати километров каждая, а третья ― шестнадцать. Бывших собственников он обратил в арендаторов и научил их обрабатывать землю и разводить животных; на это никто не жаловался.

Все могло бы идти хорошо, если бы не миссионеры. За несколько лет до того монахи монастыря Святою Сердца из Вальпарайзо послали на остров двух миссионеров-французов, достопочтенных отцов Русселя и Эйно. Это были славные люди, не имевшие в жизни другой заботы кроме одной: добиться, чтобы туземцы не ходили голыми; впрочем, была и другая забота: поливать водою головы новорожденных и внести порядок в туземные браки; последнее причиняло им много хлопот, потому что туземцы, мужчины и женщины, были весьма непостоянного нрава. Была у миссионеров этих и ненависть ― к идолам и ко всему тому, что имело отношение к идолам. В этом они были непримиримы, и если не совсем разбили на куски или сожгли все, что было можно, то лишь потому, что размеры черных статуй превышали слабые силы миссионеров.

― Мы знаем этот процесс, ― прервал Кодр, ― он повсюду одинаков.

― Я не сержусь на миссионеров, ― сказала Корето, ― впоследствии они хорошо относились ко мне, и это отчасти от них знаю я то немногое, что знаю.

Ссора началась со времени рождения моей матери, Каролины. Святые отцы, после нескольких тщетных попыток убедить моих дедушку и бабушку обвенчаться, отказались от надежды спасти их души и знали, что они бесповоротно обречены дьяволу. Надо вам сказать, что дед мой оставил во Франции законную жену. Он говорил, что на это у него были причины, хотя и не сообщал их никому. Таким образом, бабушка моя, по выражению святых отцов, была его наложницей, что ей, впрочем, было совершенно безразлично.

Так, любя друг друга и доказывая это друг другу, мирно шли они к вечности, в которой им предстояло быть лишенными небесных наслаждений, когда у них родилась дочь.

Но лишение блаженства касалось только мужа и жены; что же касается их дочери, то святые отцы потребовали, чтобы им было разрешено полить ей на голову воды.

Быть может, это им и разрешили бы, если бы они вежливо попросили об этом, так как дедушка мой, несмотря на грубую внешность, был, в сущности, добрый малый; но они сделали ошибку, потребовав этого, как своего права, а капитан считал, что если, по пословице, угольщик в своем доме хозяин, то моряк должен иметь на это вдвое больше прав. Он отказал.

Миссионеры, как известно, считают себя имеющими право собственности на все человеческие души. Тот факт, что им не пожелали предоставить душу ребенка, был сочтен ими за посягательство на их право, и гасиенде была объявлена духовная война.

Душа туземца ― девственная почва, дающая иногда непредвиденные плоды. Иной раз надо остерегаться жать то, что посеял, потому что жатва эта бывает обманчива. До этого времени проповедь святых отцов внушала туземцам безграничное доверие к их власти исцелять тела; к этому доверию примешивалась, впрочем, не малая доля суеверия. Что же касается власти над душами, то здесь святые отцы предавались самообману, так как всем кроме их самих было известно, что если черные, снискав их милость, послушно повторяли их молитвы и внешне подчинялись их проповеди, то и проповедь, и молитвы куда-то улетучивались, лишь только по вечерам погасали огни в окнах миссии: тотчас воскресало идолопоклонство, которое туземцы считали единственной милостивой к ним религией.

Испугавшись, что власть их, которую они уже считали бесспорною над душами туземцев, уменьшится из-за скандального примера, поданного моим дедом, святые отцы стали унижать его в глазах туземцев и указывать, что его безбожие может обрушить на остров Божий гнев.

Такая проповедь немедленно произвела опустошительные следствия в первобытных душах туземцев.

Началось это со скрытой борьбы против гасиенды. Жатвы были сожжены солнцем, так как за ними не было ухода; другие жатвы случайно сгорели ― от поджога; исчезали головы скота, который в последующие дни находили около цистерн с отравленной водою; рабочие реже приходили наниматься и работали менее трудолюбиво.

Дед мой отдал себе полный отчет в степени опасности, когда убедился, что удары хлыста, прежде бывшие действительным средством для возвращения туземцев на путь прогресса, теперь были бессильны переменить их настроение.