Книга Тревога и тревожность. Хрестоматия - Валерий Астапов

Рэчмен полагает, что в рамках этой концепции объяснить все виды страха невозможно. Существуют страхи слишком распространенные, для того чтобы их можно было объяснить травматическим обусловливанием. Так, змей боятся многие люди, которые никогда не имели контакта с ними, тем более болезненного. Такого рода страхи связаны с природными детерминантами этой эмоции.

3. Проблема дифференциации страха от других эмоций.

Большая часть рассмотренных нами исследований не связана с собственно эмоцией страха (по крайней море, эту связь надо еще доказать). Например, в исследованиях на маленьких детях исследователь делает вывод о наличии страха на основе внешне наблюдаемого поведения ребенка. В литературе, однако, нет обоснованного набора реакций, которые отделяли бы страх от страдания или гнева, а также какой-либо другой эмоции.

Более тщательный анализ проблемы мы можем найти у Боулби. Он перечисляет ряд наблюдаемых экспрессивных и моторных актов, которые, по его мнению, можно рассматривать как индикаторы страха. «Они включают осторожное всматривание в сочетании с подавлением движений, испуганное выражение лица, которое может сопровождаться дрожанием или слезами, съеживанием, убеганием, а также поиском контакта с кем-либо» (Bowlby, 1973, р. 88). Боулби предложил четыре основания для объединения различных форм поведения в поведенческий синдром страха: а) многие, если не все, проявления страха имеют тенденцию возникать одновременно или последовательно; 6) события, которые вызывают одну из них, обычно вызывают и другие (необязательно все); в) большинство из них, если не все, выполняют единую биологическую функцию защиты; г) при самоотчете испытуемые указывают на них как на проявление страха (р. 88).

Перечень индикаторов страха, предложенный Чарлсвортом (Charlesworth, 1974), включает «кратковременное или же продолжительное прекращение или замедление поведения, повышенную бдительность, удаление от раздражителя, серьезное или испуганное выражение лица…» (р. 263). Чарлсворт также добавил, что страх может сопровождаться или за ним может следовать осторожное исследование и даже улыбка или смех. Очевидно, что этот перечень индикаторов страха, так же как и перечни Боулби и Грея, нуждается в дальнейшей разработке.

Тщательный экспериментальный анализ реакций младенцев на присутствие или приближение чужих дает основание предположить, что некоторые довольно широко распространенные индикаторы страха в действительности выражают другую эмоцию.

Бронсон (Bronson, 1972,1974) обнаружил, что 3–4-месячные младенцы долго и внимательно рассматривали чужих. Он предположил, что дети этого возраста старались подогнать «лица чужих к существующей схеме лиц» (1974, р. 256). Он предположил также, что ребенок, который в конце концов улыбался после длительного разглядывания чужого, каким-то образом освобождался от неуверенности. Другие же продолжали рассматривать до тех пор, пока не начинали плакать. Бронсон считает, что таким детям не удались их попытки к ассимиляции. Хотя Бронсон и не утверждает этого буквально, его данные и рассуждения предполагают, что в основе самых ранних примеров плача при появлении чуждого лежат длительные и неуспешные попытки ассимиляции и что такой плач скорее отражает страдание, чем страх.

Бронсон приходит к выводу, что дети 6–6,5 месяца и старше не встречаются с трудностями при дифференцировке чужих и знакомых людей, и частые случаи плача в этом возрасте вызываются другими причинами. Он предположил, что в основе плача у детей этой возрастной группы лежит неспособность ребенка соотнести последовательность поведения чужого с установившимися ожиданиями в отношении межличностного взаимодействия. В 9 же месяцев, по мнению Бронсона, ребенок мгновенно ассимилирует внешность чужого, «но в схему, созданную на основе предшествующих неприятных столкновений со сходными лицами» (1974, р. 256), чем и объясняется его негативная реакция. Несмотря на то что взгляды Бронсона довольно умозрительны, его наблюдения дают основание для того, чтобы поставить под сомнение традиционные представления о содержании эмоциональных переживаний ребенка.

Работа Кагана (Kagan, 1974), посвященная развитию негативного аффекта у детей, дает более дифференцированный анализ аффектов. Он утверждает, что существует по меньшей мере четыре «состояния страдания», которые называются страхом. Недостаток анализа Кагана заключается в том, что он применил термин «страдание», рассматривая его как эквивалент состоянию, выражающемуся в плаче. По Кагану, причинами «состояния страдания» являются: а) неассимилированное расхождение, б) предвидение нежелаемого события, в) непредсказуемость, г) признание несоответствия между взглядами и поведением, д) признание диссонанса между взглядами. Только пятая из этих причин рассматривается Каганом как источник состояния страдания, обычно называемого «тревожностью».

Проблема классификации причин и индикаторов страха и соотношения их с возбудителями других эмоций поднималась и в ряде других работ (Sroufe, Waters, Matas, 1974; Sroufe, Wunsch, 1972; Rheingold, 1974). В них было показано, в частности, что ряд обычно применяемых стимулов страха в действительности вызывает смех, интерес и исследовательское поведение.

Влечение и гомеостатические процессы как причины страха

По сравнению с эмоциональными и когнитивными процессами влечение и сохранение гомеостазиса составляют менее важный класс причин страха. Влечение становится важным, когда оно возрастает до такой степени, что начинает свидетельствовать об определенном дефиците и вызывает эмоцию. В некоторых из таких случаев вызванной эмоцией является страх. Томкинс приводит следующий пример: «Когда потребность в воздухе становится настолько сильной, что вызывает активацию влечения, она также активирует и аффект, обычно глобальную реакцию страха, который быстро приобретает размеры паники, если препятствие на пути удовлетворения влечения не устраняется немедленно. Эта потребность является настолько жизненно важной, что генерализованный аффект в дополнение к ощущению удушья представляет собой важный фактор, обеспечивающий немедленную концентрацию внимания на удовлетворении влечения» (Tomkins, 1962, р. 46). Как указывалось выше, боль, вне зависимости от ее причин, может вызвать страх. Страх может усиливать боль, но он может также активизировать реакции, связанные с избавлением от дальнейшей боли. Обсуждение взаимодействия между болью и эмоцией в главе 7 показало, однако, что боль может также вызывать страдание, страдание в сочетании со страхом или другие комбинации эмоций.

Другие эмоции как причины страха

В принципе любая эмоция может вызвать страх, так же как и любую другую эмоцию. Сходство нейрофизиологических механизмов с эмоцией страха приводит к тому, что они часто являются его активаторами. Как утверждает Томкинс (Tomkins, 1962), «внезапное освобождение от длительного и сильного страха, если оно полное, приводит к радости, если не полное – к возбуждению» (р. 290). Косвенное подтверждение тесной связи между страхом и возбуждением можно найти у Балл (Bull, 1951) в ее работе, посвященной гипнотически внушенному страху. Она показала, что испытуемые, переживающие страх, оказались в конфликте между желанием исследовать и желанием спастись. Она рассматривает это как доказательство двойственной природы страха. Теория дифференциальных эмоций интерпретирует конфликтное поведение как результат колебания между страхом (ведущим к поведению избегания) и интересом (ведущим к исследовательской активности).