Книга Проклятие тамплиеров (сборник) - Михаил Попов

Горбоносый, чернобровый беарнец с пронизывающим взглядом и горделивой осанкой. Внешность его, надо сказать, была обманчива. Ни сластолюбцем, о чем якобы свидетельствовала форма носа, ни умником, о чем свидетельствовал взгляд, он не являлся. Да и горделивая осанка… На католический престол Бертран де Готон вполз на брюхе, перецеловав предварительно множество властных дланей. Одной из них, может быть, самой властной, а значит, и самой зацелованной, была рука Филиппа Красивого. Как это часто случается, хуже всего человек относится к тем, кто некогда оказал ему самую большую услугу. И уж просто ненавидит того, кто постоянно ему об этой услуге напоминает, а Филипп напоминал. Когда надо и когда не надо. И не потому, что не понимал, как относится к этим напоминаниям Его Святейшество, а просто потому, что любил его подразнить. Он знал, что Климент V терпеть его не может, но был уверен, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выступит против него.

В общем-то, эта вера имела под собой некоторые основания. Авиньонскому первосвященнику очень трудно было решиться не то что на открытое неповиновение, но даже на тайные происки против короля Франции. Тому имелись и субъективные, и объективные причины. К первым можно было отнести несомненный магнетизм личности Капетинга. Его не отрицал никто, а на некоторых он действовал особенно сильно. Бывший кардинал как раз и относился к таким особенно внушаемым людям. Он совершенно не мог при беседе с Его Величеством, с глазу на глаз, отстоять свою точку зрения, почти всегда и почти полностью соглашался с мнением Филиппа, сколь бы диким оно ни казалось ему в начале разговора. К причинам объективным следовало причислить то обстоятельство, что Священная Римская империя, являясь как бы материальным основанием католической церкви, представляла собой сложнейшее переплетение разного рода династических интересов. Положение французского короля в этой ситуации было особым. Он был объективно наголову сильнее всех монархов Европы, не исключая и самого императора. И становился все сильнее год от года. Поэтому игнорировать его претензии было невозможно без того, чтобы не поставить самого себя в ложное, если не опасное, положение.

Удалившись от глаза короля, Климент V постепенно обретал силы для какой-то борьбы с его влиянием. Борьбы, разумеется, тайной, посредством тех тонких нитей власти, которые держал в своих сухих желтоватых пальцах. Он не обладал никакими вооруженными силами, но мог определенным образом воздействовать на любое событие в католическом мире. И делал это, стараясь, чтобы до определенного времени его вмешательство оставалось незамеченным.

– Итак, – сказал Климент V, прикасаясь лепестком водяной лилии к горбинке своего носа, – судя по вашему виду, у вас есть что мне сообщить.

– Да, Ваше Святейшество, – ответил кардинал де Прато, невысокий, сухой человечек с землистым лицом. Его так и называли за глаза в папском окружении – сухарь. Но при этом уважали, зная его неподкупный и непреклонный характер. Сочетавшийся, кстати, с невероятной изворотливостью ума – сочетание редкостное. Почти для всех важных, особенно щепетильных дел, то есть требующих твердости и фантазии, папа использовал именно кардинала де Прато. И еще не было случая, чтобы ему пришлось об этом жалеть.

– Да, Ваше Святейшество, у меня есть что сообщить вам, – повторил кардинал таким тоном, что Клименту V стало немного стыдно за свою наготу. Дело в том, что страшную своею жарой середину июля папа проводил в загородной резиденции на небольшом островке посередине Роны. Его Святейшество только что выбрался из благодатных вод этой реки и сидел на деревянной скамье под тенистой ивой, завернувшись (довольно небрежно) в простыню. Он и сам себе, и суровому кардиналу слегка напоминал развращенного древнего римлянина.

Любовь к купаниям – отголосок бытового стиля старой Италии, времен упадка империи, вошла в моду при папском дворе в ту пору. Климент V исповедовал его не так страстно, как это делали некоторые из его предшественников, что не уберегало его от недовольства консерваторов, таких, например, как кардинал де Прато.

– Судя по выражению вашего лица, ничего приятного мне услышать не придется.

– Именно так, Ваше Святейшество.

Климент V сменил позу, запахнул простыню и отбросил лилию.

– Весь внимание.

– У меня одно известие и один документ.

– Ну-ну.

– Император Альбрехт мертв. Стало быть, трон свободен.

– Этого следовало ожидать.

– А вот и документ.

Де Прато достал из складок своей сутаны свиток пергамента. Климент быстро пробежал написанное.

– Н-да, они начали, сразу же…

– Да, Ваше Святейшество. Сто пять тысяч турских ливров выделено для немедленного подкупа электоров. О чем свидетельствует подпись.

Желтый ноготь кардинала указал нужную строчку.

– Карл, граф Валуа, Алансон, Шартр и Анжу. Он привлек к делам и сына. Теперь это семейное дело.

Папа опять потянулся к горбинке своего носа и рука как бы пожалела, что лишилась лилий.

– Но сто пять тысяч – это ведь не такие уж большие деньги.

– Думаю, это всего лишь первая выплата.

– Кто отправится с этими деньгами?

– По моим сведениям, легисты – Жерар де Лендри, Пьер Барьер и Гуго де ла Сель.

– Я плохо знаю их.

– Уверяю вас – законченные негодяи.

На лице Климента поселилась задумчивость. Легкая перебегающая тень, создаваемая ивовой кроной, способствовала усилению этого впечатления.

– Не кажется ли вам, де Прато… впрочем – пустое. Что там у нас с Шинонскими узниками?

– Не думаю, что Филипп добился каких-либо заметных результатов. Это бы ощущалось в его действиях. Он тратит деньги не как бездонно богатый человек. Даже на достижение целей, которых жаждет страстно.

Его Святейшество опять поправил простыню.

– А вы тоже считаете, что пресловутое тамплиерское золото существует?

Кардинал пожал плечами.

– Я предпочитаю не иметь мнения о предметах, о коих не известно ничего определенного.

– Некоторое время назад вы, по-моему, придерживались несколько иного взгляда на эту проблему?

Щека кардинала едва заметно дернулась.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулся папа.

– Да, Ваше Святейшество, я советовал вам поддержать короля в его атаке на Орден, и поэтому несу свою меру ответственности за все, что происходит в Шиноне и в целом во Франции.

– Да успокойтесь же, де Прато, умоляю вас.

– Уверяю вас, что спокоен абсолютно.

И внешний вид, и голос кардинала давали некоторые основания, чтобы усомниться в справедливости его слов. Его Святейшество испытывал острое наслаждение от того, что ему удалось «зацепить» этого непробиваемого умника и святошу. В известной степени отношения папы с его довереннейшим помощником напоминали общение самого Климента V с королем Филиппом. Его Святейшество дергал, задевал сурового старца, пребывая в необъяснимой уверенности, что тот полностью в его руках.