Книга Агония. Кремлевская элита перед лицом революции - Александр Скобов

А теперь я хочу спросить Бориса Вишневского, уже обратившегося в соответствующие органы на предмет привлечения г-жи Скойбеды к уголовной ответственности по 282-й статье: будем сажать всех, кто так думает? А ГУЛАГа на них хватит?

Статьи, карающей за «оправдание фашизма», не должно быть хотя бы потому, что доказать «оправдание фашизма» будет невозможно, не вывернув трижды эту статью наизнанку. Вы хотите сказать, г-жа Скойбеда оправдывает изготовление из людей абажуров? Но она всего лишь «иногда жалеет», что не из всех либералов сделали абажуры. Признается в таком грехе. То есть вроде как признает, что это грех. То есть признает, что делать абажуры из людей не следует.

Мы все, конечно, знаем, что она врет. Что на самом деле она не «иногда жалеет» в запальчивости, а только об этих абажурах и мечтает. Так будем судить за то, что человек не сказал, но подумал? У соответствующих органов нашей страны богатый опыт выявления того, что человек на самом деле подразумевал или на что только намекал. И в этом они всегда проявляли творческий подход. Привет Борису Вишневскому от ульяновской полиции, задержавшей людей за раздачу на Пасху листовок с портретом Маркса и надписью «Воистину Маркс!» Это так у нас сейчас с оскорблением религиозных чувств борются. Идея уголовной защиты всяческих оскорбленных чувств у нас сейчас вообще стала чрезвычайно популярна. Высказывание г-жи Скойбеды безусловно оскорбляет чувства. Оскорбляет память жертв, оскорбляет их потомков. Хотите нового судебного процесса об оскорбленных чувствах? Одного мало?

Мир так устроен, что одних оскорбляет глумливенькое напоминание про абажуры, а других – приравнивание СМЕРШа к СС. Г-жа Скойбеда посчитала себя оскорбленной и ответила оскорблением на оскорбление. Между прочим, как частное лицо. Гораздо страшнее то, что немалое количество наших граждан готово добиваться сатисфакции за свои оскорбленные чувства не в частном порядке, а обращаясь к репрессивной машине государства. И я подозреваю, что знаю, на чьей стороне эта машина в итоге окажется. Воля сажать своих идеологических оппонентов всегда будет сильнее у сторонников условной Скойбеды, чем у сторонников условного Гозмана. А в государстве, узаконившем уголовное преследование за высказывания, они всегда будут ближе к рычагам воздействия на судебную систему. Борис Вишневский хочет посадить Скойбеду, а посадит Гозмана. Вот его уже и Дума проверяет на предмет «оправдания» и «отрицания».

И еще. Я, конечно, понимаю, что делать из своих противников абажуры и всего лишь сажать их в тюрьму – это не одно и то же. Но различия между этими вещами чисто количественные. А вот качественно между ними существует общность: готовность оправдать насильственное изъятие из жизни тех, кто тебе идеологически неприятен. Вот и получается, что наши деды проливали кровь зря. Не было никакой Великой Победы. Гитлер победил нас изнутри. Фашизм разлит в наших жилах и триумфально шествует по России.

18 мая 2012 г.

От Отечественной к гражданской

Спасибо представителю наиболее экстремистского, фашиствующего крыла «партии власти» депутату Яровой за недвусмысленность формулировок ее нашумевшего законопроекта. И не стоит иронизировать по поводу их корявости. Особо нелепые места могут и подправить при редактировании. Но его направленность сохранится. А направленность эта совершенно очевидна.

Законопроект менее всего направлен против идеологии нацизма. Во-ервых, он запрещает называть преступными любые действия военнослужащих стран антигитлеровской коалиции в ходе Второй мировой войны. Во-вторых, он запрещает отрицать освободительный характер любых их действий. В-третьих, он запрещает распространение информации, свидетельствующей о преступном либо хотя бы «не освободительном» характере их действий и объявляет любую такую информацию заведомо клеветнической. В-четвертых, он запрещает оспаривать правомерность и справедливость каких бы то ни было решений некоего судебного органа, существовавшего более полувека назад.

Смысл законопроекта очень откровенно объяснил припутинский политолог Сергей Марков. Исторические оценки прошлого рассматриваются им исключительно в контексте борьбы народов и государств за обеспечение выгодных позиций в мире и ослабление позиций конкурентов. Запад воспринимается именно как конкурент, имманентно стремящийся «убрать русский народ с арены мировой истории». Негативная информация об историческом прошлом народа понижает его самооценку и таким образом ослабляет его жизненную силу, его волю к борьбе за место под солнцем. Распространение такой информации несомненно объясняется целенаправленными происками врагов. Государственные институты должны давать этим проискам «твердый ответ», в том числе и путем законодательного определения допустимости тех или иных исторических оценок, доступности той или иной информации.

Таким образом, за проектом Яровой стоит целая концепция, перекликающаяся, кстати, с нацистским понятиями об извечной борьбе народов и их «жизненной силе». Это концепция тоталитарного государства, обосновывающая его право и обязанность формировать общественное сознание путем табуирования какихто исторических тем и введения единственно допустимой идеологии. Идеология эта сводится к тому, что твое государство и его «институты» никогда не совершали ничего предосудительного. А если и совершали, то это всегда чем-то оправдано. Обстоятельствами, исторической необходимостью, высшей справедливостью, благой целью. Чертом в ступе, но оправдано. Поэтому в любом случае твое государство всегда и во всем право. И сомнение в этом – предательство и преступление. Вот тогда и будет вам «жизненная сила».

Существенно и то, что авторы проекта предлагают табуировать не только идеологические оценки, но и любую критику определенных решений, принятых «институтами» (в данном случае – Нюрнбергским трибуналом). Это проявление еще одной общей тенденции – стремления запретить критику органов власти и их действий. Вот отказали власти Москвы в согласовании митинга в защиту арестованного дагестанского феодала на том основании, что его организаторы ставят под сомнение правомерность решений следственных и судебных органов. А поскольку по Конституции именно эти органы правомочны принимать решения по уголовным делам, выражение сомнения в правомерности их решений антиконституционно. И ведь рассчитали все очень точно. Понятно, что желающих вступаться за явно несимпатичного персонажа найдется немного и особого шума не будет. Только не удивляйтесь потом, когда вам на тех же основаниях запретят митинг в защиту «болотников» или Ходорковского. Не удивляйтесь и тому, что в Ульяновске уже блокируют доступ к интернет-ресурсам за «подрыв авторитета органов власти».

То, что Кремль завернул законопроект, когда он вносился первый раз, совсем не означает, что Кремль завернет его и сейчас. Ситуация сильно изменилась. Активность и влияние фашистско-хунвэйбиновского крыла «партии власти» значительно возросла, а позиции Путина ослабли. Кроме этой группы оголтелых ему почти не на кого опереться, и он зависит от них все больше. Не стоит надеяться и на то, что после принятия этого закона Кремль будет удерживать его применение на точечном уровне. Не получится.

В российском обществе еще много тех, кто мечтает побольше чего запретить и побольше кого посадить. В частности, запретить любые разговоры о том, что СССР помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну и на первом ее этапе фактически участвовал в ней на его стороне. О том, что война против Финляндии была агрессией, присоединение государств Балтии было аннексией, а советские солдаты там были оккупантами. О том, что граждане этих стран имели право им сопротивляться. О грубейших просчетах советского командования, его чудовищной неэффективности и наплевательском отношении к жизням своих солдат, о бессмысленных жертвах. О том, что советская армия тоже совершала военные преступления и то, что их было гораздо меньше, чем у гитлеровцев, не делает эти преступления менее отвратительными. Что бойцы советских подразделений, уничтоживших чеченское село Хайбах, такие же мерзавцы и военные преступники, как и эсэсовцы, уничтожившие чешское село Лидице (и этот факт не отменяется тем, что в другом месте и в другое время те же самые люди могли оказаться геройскими защитниками родины). Наконец, о том, что освободившая страны Восточной Европы от фашизма советская армия принесла им новое порабощение, навязав силой власть идеологически близкого к СССР меньшинства со всеми прелестями тоталитаризма: цензурой, репрессиями и т. д. Власть, от которой народы этих стран избавились при первой возможности.