Книга Возвращение в юность - Ферн Майклз

— Я понимаю, — ответил Дэмион, видя, что признание принесло ей облегчение. — Но почему? Он физически не способен?..

— Нет! — вспыхнула Кели. — Причина не в его физическом состоянии. Джину не нужна жена, ему нужен идол, богиня для поклонения, а не женщина из плота и крови.

Дэмион почувствовал, как у него посветлело на душе. Он все понял: Джин не хочет портить совершенную красоту Кели, ее чистоту, а желает, чтобы она всегда была девственницей. Дэмион остался неподвижным, услышав этот неожиданный ответ. Во рту собралась слюна, но он не мог ее проглотить. Если это произойдет, Кели заметит и решит, что привела его в замешательство. Дэмион чувствовал, что Кели еще не все сказала. Это было видно по тому, как напряженно она сидела в кресле. Проглоти же, черт тебя возьми, проклинал он себя. Проглоти и жди.

На какое-то мгновение Кели отвела взгляд, и он быстро проглотил слюну, мышцы живота сразу расслабились. Дэмион ощутил внезапный холод, словно его обнаженным распяли на кресте, и он висит посередине церкви.

— Я никогда не смогу узнать, что значит родить ребенка и вскармливать его грудью… — Это было уже серьезное заявление. Ее раскосые глаза расширились и наполнились слезами. — Как это хорошо… — прошептала она. — Я никогда не понимала…

Спина Кели выпрямилась, и она встала. Сделала шаг, потом другой. Подойдя к Дэмиону, она опустилась на колени и протянула ему руку. Он взял ее и сжал обеими ладонями. И продолжал ждать. Что-то внутри подсказывало ему, что он не должен говорить, не должен делать никаких движений, чтобы не испугать ее.

— У меня… Я не могу… — запинаясь, начала она. — Дэмион, у меня в груди опухоль. Я знаю, это рак. Мне нужна поддержка. Джин не позволит… Джин не разрешит мне оперироваться. Я знаю, что умру, и пришла к тебе, потому что мне очень тяжело, — глаза ее наполнились слезами, и она опустила веки.

Когда Дэмион заговорил, голос его прерывался.

— А ты уверена, что это рак? Ты была у врача?

«Сначала нужно… потом поговорить с Джином… их брак — это уже не так важно… Никогда не будет вскармливать грудью ребенка… О Боже, помоги мне», — молча молился он.

— Я знаю, — просто сказала Кели. И он понял, что она безоговорочно верит этому.

Дэмион слегка сощурился, наблюдая, как ее глаза наполняются слезами, но блестящие капли не бежали по щекам. Как такое может быть, задавал он себе неуместный вопрос. Слезы должны вытекать из глаз… Он вдруг заметил, что руки ее перестали дрожать. Где же слова, которые он должен сейчас сказать? Почему он молчит? Он же священник и должен найти нужные слова. Эти слова существуют, он только не знает их. Слова. Слова успокоения, придающие силу. Нежные слова. Такие же нежные, как сама Кели. Неторопливые слова, слова спасения. Но слова эти не придут. Кели не хочет слов. Их нет. Кели это понимала, и Дэмион тоже.

— Я огорчила тебя, извини, — тихо проговорила она.

— Кели, — прошептал он, обретя дар речи, — ты сказала, что Джин не позволит тебе оперироваться. Я не могу притворяться и делать вид, что понимаю почему. По крайней мере, в данный момент. Я лишь обращаюсь к твоему собственному чувству ответственности. Это твое тело, твоя жизнь, — он старался, чтобы в его голосе не звучала тревога.

Кели села на корточки, голова ее склонилась, плечи были опущены, длинные черные волосы закрыли лицо. Она заговорила так тихо, что ему пришлось напрягать слух. Его взгляд сконцентрировался на ее руках, лежащих на коленях. Не торопясь она начала рассказывать о том, при каких обстоятельствах Джин впервые увидел ее, в какой опасности оказалась ее семья из-за политических распрей в стране, как Джин женился на ней и спас ее родных. Джин помог им всем переехать в другое место и жить под защитой американских вооруженных сил в Таиланде. Джин сильный человек и очень щедрый. Она уважает его и беспрекословно подчиняется ему.

Слушая рассказ, Дэмион начал все понимать. Джин стал для них кем-то вроде почитаемого предка. Согласно традициям своего народа, Кели и ее семья благоговели перед ним, словно перед божеством. Беспредельное уважение и почитание.

— Я не могу не повиноваться Джину и не хочу этого. Я благодарна тебе, потому что вижу по твоим глазам, что ты все понимаешь. Я бы не смогла предать его, Дэмион.

Нет, она не права. Ему хотелось задать ей еще много вопросов. Но он продолжал хранить молчание.

— Ответы на твои вопросы в самой тебе, Кели, — наконец пробормотал он. Он говорил тихо и нежно, боясь причинить ей боль. — Я всегда готов выслушать тебя, Кели. По крайней мере, это я могу. Ты сама должна сделать выбор. Я только прошу тебя сделать его как можно быстрее. Подумай об этом, Кели.

— Джин…

— Не надо говорить о Джине, Кели. Это твой собственный выбор. Джин умный человек, он способен изменить свое решение.

По ее глазам он видел, что Джин будет настаивать. Дэмион поморщился, заметив, как Кели взялась за край стола, чтобы подняться. На ее лице отразилась боль. Но куда же исчезли ее слезы? Ему хотелось это знать, ему необходимо это знать. Ему нужно знать все, что касалось Кели Макдермотт. Где она берет силы, откуда это спокойствие и выдержка? Почему слезы, наполнявшие до краев ее глаза, не потекли по щекам?

— Спасибо тебе, Дэмион, — прошептала она. — Я постараюсь запомнить то, что ты мне сказал.

Кели ушла, а Дэмион остался стоять посреди кабинета, и слюна снова скопилась у него во рту. Он достал чистый белый носовой платок, который всегда лежал у него в кармане и которым он никогда не пользовался. Она поблагодарила его. За что? Что такого он ей сказал? Он не мог припомнить своих слов. Слова, бессмысленные слова. Что хорошего он сделал для нее? Смог ли успокоить? Вместо того чтобы просто утешить ее, обнять и дать выплакаться, он поступил так, как когда-то его отец — стал наставлять. Только отец делал это более искусно и умело, взывая к Божьему благословению.

Дэмион почувствовал, как белый пасторский воротничок сжимает и натирает ему шею. Преподобный Эфрам Конвей, отец Дэмиона, почти тридцать лет был священником евангелистской общины города Хейдена. Дэмион рос в религиозной семье. Как сыну священника ему пришлось многое претерпеть. Эфрам очень строго относился к сыну. Служение Богу было его призванием. Ему пришлось уйти в отставку только после того, как у него случился удар. Церковные власти настояли на этом. В знак уважения к его многолетнему подвижничеству приход отца был обещан Дэмиону. Люди восприняли это естественно, сын продолжил миссию отца, все остались довольны. Все, за исключением самого Дэмиона.

Всю свою жизнь Дэмион делал то, что от него ожидали. Как от сына проповедника, все ожидали от него примерного поведения. Все ожидали, что школьные отметки у него должны быть самые высокие, что моральный облик его должен быть безупречным. Все ожидали, что он пойдет по стопам отца. Дэмиону казалось, что все знают, чего от него можно ожидать, — за исключением его самого. Бессчетное количество раз он задавал себе вопрос, почему позволил сделать из себя священника. Возможно, решил он, у него все же много общего с отцом. Общее дело должно было сблизить их, но этого не произошло. Между ними происходили бесконечные споры и пререкания, и чем дальше, тем конфликт становился глубже. По крайней мере раз в неделю Эфрам обязательно звонил ему и интересовался, как идут дела в приходе. Отец никогда не спрашивал, как идут дела у его сына Дэмиона, а всегда только, как идут дела в приходе. Как будто сам он ничего собой не представлял, а был лишь духовным наставником прихожан Хейдена.