Книга Наперекор судьбе - Даниэла Стил

— Мисс Аннабелл, я знаю, вы не делали того, о чем все говорят. Я видела вас почти каждый день всю вашу жизнь и знаю, что вы были ему хорошей женой. Не знаю, что между вами произошло, но уверена, что вы тут ни при чем.

Потом она подошла к Аннабелл, обняла ее, и обе заплакали. Аннабелл не могла раскрыть причину развода, но Бланш, по крайней мере, знала, что она не способна на то, что ей приписывали. В эти минуты Аннабелл отчаянно тосковала по матери и не могла представить себе, как сложится ее дальнейшая жизнь. Она отказалась развестись с Джосайей, надеясь, что он спасет ее от сплетен, а муж навсегда заклеймил ее как неверную жену.

Последние недели августа, когда летний сезон подходил к концу, оказались самыми тяжелыми. Когда Аннабелл ходила в магазин или на почту, люди, попадавшиеся навстречу, отворачивались, делая вид, что не замечают ее. Мужчины смотрели на нее с нескрываемым осуждением, а женщины — с презрением. Вот что получила Аннабелл после развода. Джосайя убеждал ее, что дает ей свободу, руководствуясь любовью и угрызениями своей совести. А в результате обрек ее на осуждение и презрение окружающих. Ей нужно было исчезнуть из собственного мира. Аннабелл знала, что ее жизнь в Ньюпорте и Нью-Йорке кончена, что ее больше не примут ни в одном приличном доме и обществе. Она всегда будет той самой женщиной, с которой развелся уважаемый Джосайя Миллбэнк. С таким же успехом он мог бы вывести ее на площадь на осмеяние и поругание. Порядочной женщины, которой всегда была Аннабелл, больше не существовало.

Глава 13

Она вернулась в Нью-Йорк в первую неделю сентября, оставив Бланш и Уильяма в Ньюпорте. Теперь коттедж принадлежал не родителям, а ей. Аннабелл взяла с собой Томаса, собираясь продать все, кроме одной из отцовских машин.

Она остановилась в квартире Джосайи, намереваясь купить дом, но понятия не имея, с чего начать. Утешение было одно: возвращаться Джосайя не собирался, по крайней мере, в ближайшее время. По его словам, они с Генри уезжали на несколько месяцев, если не лет. После отъезда Джосайи в Мексику она не получала от него никаких сообщений. Он бросил ее и был уверен, что сделал это для ее же пользы.

Она вернулась к своим обязанностям на Эллис-Айленде, пытаясь решить, как ей жить дальше. Люди из Европы продолжали прибывать, несмотря на то, что британцы минировали Атлантику, а германцы продолжали топить суда. Однажды, разговорившись с одной француженкой, Аннабелл поняла, что ей делать. Оставаться в Нью-Йорке, презираемой всеми знакомыми, было равносильно самоубийству. Она отправится в Европу, а если ей и суждено погибнуть во время пути через Атлантику — что ж, ей все равно. Все лучше, чем судьба, на которую ее невольно обрек Джосайя, подав на развод и опозорив ее.

Аннабелл поговорила еще с несколькими беженцами из Европы, только что прибывшими в Америку. Врач, с которым работала Аннабелл, дал ей рекомендательное письмо, которым она собиралась воспользоваться, чтобы получить работу в одной из французских больниц. Он же рассказал ей о госпитале в городке Аньер-сюр-Уаз неподалеку от Парижа, где работают только женщины. Госпиталь был создан год назад усилиями шотландки, доктора Элси Инглис, которая поначалу намеревалась открыть такой госпиталь в Англии, но не получила согласия властей. Французские же власти встретили ее с распростертыми объятиями. Она приехала и лично организовала в стенах аббатства госпиталь, использовав женские медицинские организации, чтобы набрать врачей и сестер. Как только Аннабелл рассказала врачу о своих планах, он стал настойчиво советовать ей поехать туда.

Элси Инглис была женщиной передовых взглядов, изучавшей медицину в Эдинбургском женском медицинском институте. Она основала собственный медицинский колледж на базе Новой женской больницы. Врач, рассказавший о ней Аннабелл, был убежден, что все учреждения, которые создавала Инглис, с медицинской точки зрения были безупречными и работали образцово. В декабре 1914 года, уже после объявления войны, в ее распоряжение было передано аббатство Руамон. Судя по тому, что он слышал, там прекрасно заботились о раненых, которых туда привозили из прифронтовых полевых госпиталей. Аннабелл решила, что это место — как раз то, что ей нужно. Она готова была на любую работу, и чем дальше от дома, тем лучше.

Больше делать в Штатах ей было нечего. У нее не осталось ни дома, ни родственников, ни мужа, и даже лучшая подруга не желала ее видеть. А друзья ее родителей и коллеги Джосайи, поскольку Миллбэнк спешно уехал из города, были убеждены, что она жестоко разбила ему сердце. Аннабелл была обесчещена, хотя никто не знал правды о случившемся. У нее не было никаких причин остаться и были все основания уехать.

Несколько дней ушло на упаковку всего, что следовало отправить на хранение, и получение заграничного паспорта; в последний раз Аннабелл ездила за границу шесть лет назад, в шестнадцатилетнем возрасте. Она забронировала каюту на «Саксонии», отплывавшей во Францию, и купила скромную практичную одежду, которая пригодится ей на новом месте. Нарядные платья с оборками и рюшами ей больше не понадобятся; все свои украшения и украшения матери Аннабелл оставила в сейфе отцовского банка и сделала все необходимые финансовые распоряжения. Но в банке она никого не стала посвящать в свои планы. В конце сентября Аннабелл съездила в Ньюпорт, чтобы попрощаться с Бланш и Уильямом. Они оставались в доме на зиму, чтобы присматривать за домом и садом. Аннабелл сказала Бланш, что уезжает, и, скорее всего, надолго.

Пожилая женщина оплакивала судьбу своей молодой хозяйки. Она была уверена, что во Франции Аннабелл будет несчастна, если вообще доберется туда живой — ведь по заминированной Атлантике шныряли германские подводные лодки. Аннабелл собрала и взяла с собой книги по медицине, полагая, что они будут ей нужны. Через два дня она покинула Ньюпорт, где была счастлива и беззаботна еще совсем недавно.

Вернувшись в Нью-Йорк, Аннабелл попрощалась с врачами и сестрами Эллис-Айленда и со своими подопечными. Все жалели, что она уходит, но объяснять причину Аннабелл не стала. Только главный врач знал, что она будет работать волонтером во французском госпитале. Прощание надрывало ей душу.

К тому времени все ее вещи из квартиры Джосайи вывезли на склад. Остались только чемоданы с вещами, которые Аннабелл брала с собой, теплый жакет и пальто. Девушка получила новый паспорт и заказала каюту на фамилию Уортингтон. В последний день она отправилась к дому своих родителей. Больше ей прощаться было не с чем. Она долго стояла, глядя на окна родного дома и думая о своих потерях. В это время из своей машины вышел один из их соседей, заметил Аннабелл, зло посмотрел на нее, повернулся спиной, поднялся по ступенькам и громко захлопнул за собой дверь. Это только подхлестнуло решимость Аннабелл. Больше в Нью-Йорке ее ничто не держало.

Утром Томас отвез ее на пристань компании «Кьюнард» и помог погрузить на борт три ее чемодана. «Саксония» была большим грузопассажирским судном, построенным пятнадцать лет назад, с четырьмя мачтами и высокой трубой. Судно шло по Атлантике со скоростью пятнадцать узлов. Пароход был далеко не роскошный, но удобный и приносил компании хорошую прибыль за счет перевозки грузов, которые занимали все больше и больше места по сравнению с пассажирскими местами. Каюты первого класса с началом войны были ликвидированы. Конечно, «Саксонии» было далеко до лайнеров, на которых Аннабелл раньше плавала с родителями, но девушке это было безразлично. Она забронировала для себя одну из кают второго класса.