Книга Реквием по солнцу - Элизабет Хэйдон

«Клянусь Звездой, что в моем сердце не будет места другому мужчине, пока не наступит конец нашему миру».

Тот факт, что он, зная о ее абсолютном неприятии лжи, вырвал у нее эту клятву, держа в руках жизнь маленькой девочки, которой он уготовил страшную судьбу и еще более страшную смерть, — тот факт давно улетучился из его памяти. Она дала ему слово, а законы лириков запрещают нарушать обещания.

Если она сказала, что любит его, значит, это правда.

Боль потери, которую он испытал, когда во время одного из первых сражений Сереннской войны ему сообщили, что она исчезла, чуть не убила его. Рапсодия была совсем рядом, и он мог заполучить ее в любой момент. Но ее отнял у него Брат, дракианин, самый известный и опытный наемный убийца, даже более ловкий, чем он сам. Она пропала без следа, и потому он решил, что Брат ее прикончил, а тело выбросил в море, поскольку равнодушие убийцы к плотским удовольствиям ни для кого не было секретом. Он плакал, впервые на своей памяти, и его слезы, ядовитые, точно кислота, разъедали душу, наполняя ее слепой яростью, — он крушил все вокруг, сравнивал с землей целые деревни, убивал, поджег Широкие Луга в тщетной надежде, что огонь пожаров очистит его сердце от поселившегося там отчаяния.

А теперь он узнал, что она, как и он, осталась жива после гибели Острова, — наверное, перед самой катастрофой уплыла на каком-нибудь корабле вместе с другими намерьенскими беженцами, отправившимися на другой конец света, в Вирмленд, где они нашли приют. Она, как и он, обманула Время, отняла у Смерти добычу и вместе с остальными намерьенами и их потомками приобрела бессмертие.

И вышла замуж. Торговые суда принесли известие о королевском бракосочетании в Роланде, но он не обратил на него внимания, пока через шестнадцать веков тишины снова не услышал имя Рапсодии.

И тогда в его душе вспыхнула ревность. У него появилась новая привычка разгуливать по ночам в доках, где уличные девки и пьяные моряки становились его добычей, но он не испытывал никаких чувств, совершая эти убийства, он думал только об одном: может ли быть его Рапсодия той самой королевой из Роланда?

Не в силах больше бороться с любопытством, он призвал Куинна, одного из матросов, который, сам того не ведая, был его рабом, и отправил с приказом выяснить, не та ли это женщина, что поклялась ему в верности. Он молил Судьбу быть к нему благосклонной и мечтал услышать ответ: «Да, она жива». До прошлого вечера он боялся верить в то, что это может оказаться правдой.

А потом вернулся Куинн и подтвердил его величайшую надежду и величайшие опасения.

Она жива.

После стольких веков, после гибели Острова, опустившегося на морское дно, после путешествия, отнявшего жизни многих беженцев, после страшной войны она осталась жива, и, чтобы ее коснуться, нужно всего лишь переплыть океан.

Она продолжает носить кулон, который носила, когда он был с ней знаком. Она жива.

И вышла замуж.

И счастлива.

Его охватила ярость, и мысли приобрели черный оттенок.

Она его обманула.

Она нарушила данную клятву.

Она должна понести наказание за свой проступок.

— Почему? — переспросил он вслух, и у него задрожал голос от сдерживаемой из последних сил ярости. — Потому что я не встречал никого лучше ее. Девка для утех, устоять против которой невозможно. Талантливая шлюха, потаскуха, нарушившая данную клятву. Я хочу получить назад то, что принадлежит мне по праву.

Голос демона прозвучал настолько слабо, что сенешаль мысленно его сравнил с серым пеплом давно погасшего огня, растратившего всю свою силу:

«Только не снова. Давай не будем делать это еще раз. Вспомни о последствиях, вспомни, какими мы стали слабыми, когда ты отдался желанию поиметь женщину. Каждый ребенок, который рождается от тебя, разрывает мою сущность, нашу сущность, делает нас меньше. Удовлетворяй свою похоть при помощи крови и огня, забудь о женщинах. То, что остается потом… »

— На этот раз я не оставлю своего семени, — сердито буркнул сенешаль, все еще крепко держась за планшир, согретый теплыми лучами поднявшегося солнца. — Во время зачатия Фарона я был еще человеком, а моя кровь лишь слегка заражена твоей сущностью, — как помнишь, ты тогда еще не оправился после перехода в новое тело. Теперь же, через шестнадцать веков, проведенных в одном теле с тобой, я стал ф'дором. Во мне осталось очень мало — если вообще осталось — человеческой крови. А ф'доры, как и все представители Перворожденных рас, сами решают, открывать ли им свою душу в момент близости с женщиной. Поверь мне, я не намерен делать это снова. Я хочу, чтобы Рапсодия принадлежала только мне, и заставлю ее вернуть мне долг, заплатить за то время, что она у меня отняла. Не волнуйся, твоей силе ничто не угрожает.

Раздумывая над его словами, демон впал в долгое молчание, нарушаемое громким шумом, доносившимся из доков, где наступил новый трудовой день. Наконец в голове сенешаля прозвучал голос, тихий, словно уставший, смирившийся, но одновременно и твердый:

«Хорошо. Мы уедем, но обещай мне, что мы вернемся, как только ты получишь назад то, что тебе причитается. Мне будет не хватать казней, криков людей, охваченных ужасом, безумной красоты смерти, которую мы им несем».

Сенешаль задумчиво гладил рукоять Тайстериска, представляя себе лицо Рапсодии, каким оно было в тот момент, когда она поклялась ему в вечной любви. Она назвала его по имени, которое давно осталось в прошлом.

Майкл — так звали его в той, другой жизни. Он почти забыл об этом.

Майкл Ветер Смерти.

— Поверь мне, — в его словах звучала непоколебимая уверенность, там, куда мы направляемся, у нас будет множество возможностей нести ужас и смерть. Обещаю тебе, что безумная красота костров, которую мы дарим здешним жителям, побледнеет по сравнению с нашими деяниями, когда мы сойдем на берег.

ФИОЛЕТОВАЯ

НОВОЕ НАЧАЛО

Грей-си

7

Хагфорт, Наварн

ГЛАВНЫЙ ЛЕСНИЧИЙ с расстояния в сто пятьдесят ярдов докладывал о меткости стрельбы: двенадцать попаданий в центр, два — во внутренний круг, девять — во внешний, и лишь одно в самое яблочко.

Гвидион Наварнский вздохнул и показал, чтобы мишени из соломы поставили на место. Пока лесничие выполняли его указания, он встряхнул свой лук, затем ласково провел по нему рукой. Гвидион потратил почти целый год на его изготовление, старательно соединил дерево, рог и жилы, любовно ухаживал за ним. Он страшно гордился своим оружием, хотя и понимал, что ему далеко до настоящего произведения искусства. Лук, как и сам Гвидион, еще только учился, проверял свои возможности.

Сегодня юноша стрелял не слишком хорошо и считал, что не достоин своего оружия.

Он так сосредоточился на решении проблемы угла полета стрелы, что не слышал приближающегося топота копыт. Из раздумий его вывел голос Анборна, остановившегося рядом с ним: