Книга Вампиры на каникулах - Кэтрин Коути

— Помогло?

Раздался душераздирающий вздох.

— Кристина сказала, что ей нравится «мой румянец невинности.» Ох, Альфред, что бы я делал, если бы ты не уговорил ее меня бросить!

— Это не я, это… Постой, сколько мы уже так сидим?!

— Не знаю. Два часа, три, а какая разница?

Силы, Власти и Престолы! Герберт его упокоит!

— Мне нужно бежать, меня там друг ждет.

— Ну и привел бы его сюда.

Альфред посмотрел на Рауля, на его кудрявую шевелюру, голубые глаза, на его мускулистую грудь, открывавшуюся из-под расстегнутой сорочки. Чего доброго, он окажется во вкусе Герберта, причем в разных смыслах этого слова.

— Как-нибудь в другой раз.

Глава 14

Пока Альфред вступал в клуб, возглавляемый Дионисом, виконт фон Кролок решил отправиться на прогулку. Можно, конечно, постучать в дверь и вытащить Альфреда за шкирку, но мало ли чем он сейчас занимается. Может, понял наконец, что клыки ему нужны не только для того, чтобы колоть орехи.

Тот факт, что Альфред до сих пор никого не укусил, начинал угнетать виконта. Но на все расспросы, как же он справляется с голодом…. точнее, с Голодом, юный вампир делал круглые глаза. В том супе, которым его кормили в школе, даже с микроскопом нельзя было отыскать кусочка чего-нибудь питательного, а на свою университетскую стипендию Альфред тайком подкармливал лабораторных мышей. Быть голодным — для него это нормальное состояние.

Поэтому Герберт ограничивался увещеваниями, не принуждая друга сесть на гемоглобиновую диету. Пусть Альфред делает, что ему заблагорассудится. Пусть наслаждается свободой.

Иллюзией свободы.

…Не глядя по сторонам, Герберт шагнул на дорогу, прямо перед проезжавшим экипажем. Кучер дернул поводья и приготовился отсыпать рассеянному прохожему порцию брани, но лошадь, к величайшему удивлению возницы, не заржала и не встала на дыбы. Лишь деликатно обошла вокруг белокурого юноши. В сравнении с людьми, животные обладают не только лучшим чутьем, но и большей долей здравого смысла. Они знают, что связываться с нежитью себе дороже.

А прохожий даже голову не поднял…

Удивительное дело — Альфред был ходячим справочником по вампиризму, но до сих пор пребывал в неведении относительно тех отношений, которые связывали его с виконтом. Почему никто не рассказал ему на Балу? Почему эти олухи болтали про носки и рис, но никто не поведал Альфреду самое главное? Потому наверное, что гости не видели в этом нужды. Ведь инициируя кого-то, вампир произносит речь, пестрящую личными и притяжательными местоимениями — мой, меня, мне.

Вернее, обычно произносит. В большинстве случаев.

Так что винить ему некого. Дал Альфреду свободный выбор, да? Хорош выбор, ничего не скажешь. Бедный мальчик с закрытыми глазами расписался в контракте. Вступил в клуб, ничего не зная о членских взносах.

Но Альфреду так нравится быть вампиром! Больше, чем человеком. По крайней мере, никто не заставляет его бегать по ночному лесу по пояс в снегу, волоча за собой саквояж, под завязку набитый кольями, распятиями и прочими тяжелыми предметами. Сейчас Альфреду гораздо лучше.

Потому что ему повезло с хозяином.

…На перекрестке виконта окликнула старуха-цветочница — такой элегантный господин не может обойтись без цветка в петлице! Этим вечером у Парки затупились ножницы. Цветочница так и не узнала, почему покупатель отшатнулся, когда она, порывшись в корзине, протянула ему темно-красную, начинающую увядать розу. И почему он взял цветок двумя пальцами, бросил ей пригоршню монет и бросился прочь. Посасывая палец, старуха посмотрела ему вслед. Ну и нервная же молодежь пошла. При виде капельки крови только что в обморок не падает!

* * *

На улице Альфред не нашел своего друга. Зато его ожидали многочисленные сюрпризы. Оказывается, за время проведенное с Раулем, успели произойти глубинные, необратимые изменения, затронувшие каждый аспект мироздания. Даже гравитацию, ибо земля то и принимала вертикальное положение. На небосводе тоже творилось нечто невообразимое — звезды бегали взапуски, оставляя за собой шлейф искр, и норовили спрятаться за одной из 4х лун. Что уж говорить о таких простых материях, как дома, деревья, экипажи? Они то приближались к Альфреду, то уносились вдаль с бешеной скоростью, будто кто-то крутил перед его глазами бинокль.

В каком направлении находилась его пристанище, юный вампир не имел ни малейшего представления. В голове было горячо, будто ее наполнили свежесваренным кофе. Поскольку искать Оперу было так же продуктивно, как искать лыжню в Сахаре, Альфред побрел в том направлении, которое казалось наиболее привлекательным. То есть, с наибольшим количеством деревьев и заборов — за них можно уцепиться, если ноги вступят в сговор с силой притяжения.

Теперь заборы становились все более ветхими, и все чаще их украшали причудливые арабески, объяснявшие как романтические, так и антагонистические отношения между местными жителями. Деревья поредели, потому что в некоторых кварталах дерево в первую очередь означает натопленную квартиру на целый месяц.

Мало помалу несчастный вампир начал притягивать взгляды — не осуждающие, а скорее сочувственные. Ведь юноше в дорогом костюме опасно бродить по таким местам. Слишком уж он привлекает внимание. К счастью, всегда найдутся доброхоты, которые рады освободить захмелевшего господина от бремени одежды, шляпы и часов. А то и сразу от всех невзгод земной юдоли.

Когда Альфред, обессилевший, прислонился к стене дома, которая почему-то дрожала словно студень, из-за угла вывернули двое. При ближайшем рассмотрении, они оказались ожившими экспонатами из кабинета Ломброзо. Под выступающими надбровными дугами бегали крошечные, нездорово блестящие глаза. На щеках, покрытых шрамами, редкими пучками росла щетина. Еще не родилась та бритва, которая могла с ней справиться. Одеты оба бандита были в рубахи, потрепанные и настолько грязные, будто их стирали в мазуте, возможно, с добавлением рома.

— Кошелек или жизнь! — с пафосом воскликнул первый. Пока Альфред размышлял, как можно отнять у него то, чем он уже не обладает, второй налетчик, ухмыльнувшись, достал нож. В сравнении с пудовым кулаком, в коем оно было зажато, лезвие выглядело маловнушительно.

Поняв, что лингвистика сейчас не является сильной стороной его жертвы, первый люмпен без дальнейших разговоров схватил вампира за шиворот, бесцеремонно засунул руку ему в карман, но вдруг замер, услышав пронзительный женский крик.

Женские крики не являлись в здешних краях чем-то необычным. Более того, они давно уже стали фоновым шумом.

Но у этого крика был конкретный адресат.

— ОСТАВЬ ИХ В ПОКОЕ, ЧУДОВИЩЕ!

— Сара? — прошептала жертва ограбления с таким безнадежным ужасом, с каким рисовод произносит слово «засуха.»

— ОТОЙДИ, ИСЧАДЬЕ АДА!